Затерянные во времени - [71]

– Джонни рассказывал тебе о своем отце?

– Своенравном человеке, как и его сын? – Шеннон лукаво улыбнулась.

– Джонни никогда не любил, чтобы его сравнивали с Джеком, но сейчас… Шеннон, ты научила его любить. Он стал менее категоричным.

– То были тяжелые дни для вас.

– Я была оскорблена… была в ярости. Я любила Джека. Он… страшно ненадежный человек. В этом отношении Джонни полная противоположность отцу.

– Вам предлагали вернуться в Англию?

– И не один раз. Иногда мне казалось, что я остаюсь назло Джеку, но это не так. Джонни был нужен отец, – она внимательно смотрела на Шеннон. – Я была совсем одинока… часто мечтала о любви… неистовой, безумной… чтобы потом рассказать о ней Джеку. Но ничего такого не случилось. Я думала, раз он бродяга, он верен брачному обету. Представляешь мое удивление, когда я узнала, что у него есть вторая жена. А я все это время оставалась наивной преданной дурочкой.

– У вас есть Питер. Он боготворит вас и предан вам.

Элейн наклонилась к Шеннон и прошептала:

– Я всегда думала, что не смогу быть Питеру верной женой. Представляешь? Он… ну, едва ли подходит для романа.

– Хотя он очень привлекательный мужчина. Теперь понятно, почему вы долго не решались выйти за него замуж.

– Джонни ничего неизвестно об этом.

– Не беспокойтесь, от меня он ничего не узнает. Однажды я ему доверилась… В известном смысле жизнь сделала вам подарок. Вы замужем за Питером, и сейчас у вас есть ваша неистовая, безумная любовь. Как романтично!

– Разве?

– Питер обожает вас.

– Он очень почтителен. Грех желать лучшего мужа, но слово «неистовый» вряд ли… Ну, не обращай внимания.

Шеннон изумленно смотрела на Элейн. Неужели она правильно поняла тон и выражение лица этой женщины? Она сетовала на недостаток секса, на завуалированном языке семнадцатого века. «Почтителен» – значит, секса нет.

– Ас Питером вы говорили об этом?

– О чем?

– О занятии любовью.

– Шеннон, ради всего святого…

– Если бы вы видели, как он смотрит на вас!

– Я не сомневаюсь в его любви. Каким же образом мы поменяли тему? Мы говорили о Гастоне.

– Поговорим о «почтительности», – Шеннон не обратила внимания на слова Элейн. – Он боится оскорбить вас своей решительностью. А вы настолько застенчивы, что не решаетесь позволить ему это. Может быть, вы осмелитесь сказать ему намеками.

– Больше не будем говорить об этом, – строго сказала Элейн. – Лучше забыть этот разговор.

– О’кей. Если не хотите…

– Не хочу… Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Намеками?

Шеннон игриво улыбнулась.

– Наденьте что-либо легкомысленное. Распустите свои прекрасные волосы.

– Он подумает, что я падшая женщина.

– Не будьте такой неразумной. В чем вы спите? В одной из тех рубашек, что вы дали мне? – Шеннон залилась веселым смехом, вспомнив, как возмутился Джон, увидев столь сложную амуницию. – Питеру понадобится не менее десяти минут, чтобы отыскать вас под этой кипой материи. А эти ужасные пуговицы! Он же дойдет до изнеможения, пока справиться с ними и разденет вас.

– Он никогда не раздевает меня, – смущенно, но честно призналась Элейн. – Джек всегда раздевал, а Питер…

«Вот беда! Положение гораздо хуже, чем я себе представляла». – Шеннон мысленно застонала, но вслух произнесла:

– Кажется, все намного проще, чем я думала. Удивите его однажды. Не надевайте свою кошмарную рубашку. Поверьте, он сразу поймет намек.

– Надеть легкую рубашку?

– Не надевайте ничего, – раздраженно сказала Шеннон. – Вы же его жена, Элейн.

– Шеннон!

– Честное слово, вам даже не нужно будет ничего говорить.

– Он умрет на месте.

– Господи, вы же не глупышка! Питер в прекрасной форме. Он нестар. Наслаждайтесь жизнью.

Элейн была потрясена. Глаза широко распахнуты от изумления.

– А вдруг он попросит меня объяснить свое поведение? Я сгорю со стыда…

– У Питера не будет желания разговаривать, – лукаво ответила Шеннон.

– У кого не будет желания разговаривать? – Джон неожиданно вырос у них за спиной. – О чем это вы здесь шепчетесь?

– О Мередит и Гастоне, – быстро нашлась Шеннон. – Я говорила, что, если Гастон будет вести себя неприлично, у тебя пропадет желание разговаривать. Ты просто стукнешь его.

– Ты права, – Джон ласково погладил мать по щеке. – Кажется, ты встревожена, мама. Не волнуйся. Я не стану его бить, пока он сам не даст повода.

– Что ты сказал?.. Хорошо, дорогой, – пробормотала Элейн. – Извините. – И она устремилась в кухню.

– Мама заболела? – Джон недоумевал. – У нее раскраснелись щеки.

– Она здорова, – Шеннон мягко улыбнулась ему. – Ты выиграл у Питера?

– Нет, он непобедим.

– Может да, а может нет. Придет день и он встретит достойного противника. – «Или придет ночь», – подумала она, вспомнив искреннее замешательство Элейн.

– Чему ты улыбаешься?

– Просто так. Пойду надену ночную рубашку.

– Можешь не трудиться понапрасну. Я приду через несколько минут, только взгляну на маму. Я никогда не видел ее такой румяной.

– Джон?

– Что?

– Сейчас или никогда. Я очень устала. Ты идешь? – Ей не нужно было оглядываться, чтобы удовлетвориться, идет ли Джон. Шеннон едва успела раздеться и нырнуть под одеяло, как он вошел. Глаза его горели от нетерпения.

– Ты мне угрожала. Сейчас я проучу тебя.