Затерянные на Венере - [26]

— А если мы вернемся, что тогда?

— Тогда, когда мне исполнится двадцать лет, я выйду замуж за благородного человека, избранного моим отцом. После смерти отца я стану ваджонг, или королевой, пока моему старшему сыну не исполнится двадцать. Тогда он станет джонгом.

— Но благодаря сыворотке долгожительства, полученной вашими учеными, твой отец никогда не умрет, зачем же тебе возвращаться?

— Я надеюсь, что он никогда не умрет. Но существуют несчастные случаи, сражения и подосланные убийцы. Ах, к чему эти разговоры? Королевская линия должна быть продолжена.

— А что будет со мной, если мы доберемся до Вепайи?

— О чем ты?

— Будет ли у меня шанс?

— Не понимаю.

— Если твой отец согласится, ты выйдешь за меня замуж? — не подумав, брякнул я.

Дуари залилась краской.

— Сколько раз повторять, чтобы ты не смел говорить со мной о таких серьезных вещах!

— Я ничего не могу с собой поделать, Дуари, ведь я люблю тебя. Мне безразличны все эти обычаи, джонги, династии. Я скажу твоему отцу, что люблю тебя, а ты любишь меня.

— Я тебя не люблю. Ты не имеешь права так говорить. Это грешно и запрещено. Только потому что я однажды проявила слабость, потеряла голову и сказала то, чего вовсе не имела в виду, ты не вправе постоянно колоть мне этим глаза!

Ну вот, это было типично для женщины,. Я на протяжении всего времени, что мы были вместе, героически сражался с каждым порывом заговорить о моей любви. Один только раз, не считая этого, я потерял над собой контроль — а теперь она обвиняет меня в том, что я постоянно колю ей глаза тем единственным признанием в любви, которое она произнесла!

— Ладно, — сказал я угрюмо. — Я сделаю то, что сказал, если я когда-нибудь увижу твоего отца.

— А ты знаешь, что сделает он?

— Если он хороший отец, то он скажет: «Благословляю вас, дети».

— Он прежде всего джонг, а уж потом отец. Он прикажет казнить тебя. Даже если ты не будешь делать таких безумных заявлений, мне придется воспользоваться всеми своими способностями убеждения, чтобы спасти тебя от смерти.

— Почему это он прикажет казнить меня?

— Человек, который без королевского разрешения говорил с джанджонг, обычно приговаривается к смерти. То, что тебе, возможно, придется быть со мной наедине на протяжении месяцев, а может, и лет, прежде чем мы вернемся в Вепайю, только усугубляет серьезность положения. Я буду подчеркивать твое служение мне. То, что ты рисковал своей жизнью бесчисленное количество раз, чтобы спасти меня. Я думаю, что у нас наберется достаточно аргументов, чтобы спасти тебя от смерти. Но, разумеется, тебя вышлют с Вепайи.

— Приятная перспектива! Возможно, я потеряю жизнь, и наверняка я потеряю тебя. И в таких обстоятельствах, ты думаешь, я буду осуществлять поиски Вепайи с большим энтузиазмом и прилежанием?

— С энтузиазмом, пожалуй, нет, а вот с прилежанием — да. Ты сделаешь это для меня, из-за той вещи, которую ты называешь любовью.

— Быть может, ты права, — сказал я. И я знал, что так оно и есть.

На следующий день в соответствии с намеченным планом мы отправились вниз по небольшой речке по направлению к большой реке, вдоль которой мы доберемся до моря. Куда мы направимся потом, было проблематичным. Мы решили подождать, пока не увидим моря, а тогда уже строить дальнейшие планы. Мы не могли и предположить, что нас ожидает впереди; если бы мы могли, то, возможно, бежали бы обратно в сравнительную безопасность мрачного леса, который недавно покинули с такой радостью.

Ближе к вечеру мы шли напрямик через открытую местность, срезая большую излучину реки. Идти было достаточно трудно, так как встречалось много камней и валунов, а поверхность была пересечена оврагами.

Взобравшись вверх по склону особенно глубокого оврага, я случайно глянул назад и увидел на противоположное стороне странное незнакомое животное, которое стояло и наблюдало за нами. Оно было размерами примерно с немецкую полицейскую собаку, но на этом сходство заканчивалось. У него был массивный кривой клюв, очень напоминающий клюв попугая. Тело его было покрыто перьями. Но это была не птица, потому что она передвигалась на четырех ногах и не имела крыльев. Спереди от его двух коротких ушей располагались три рога, по одному перед каждым ухом, и третье посредине между ними. Когда животное полуобернулось — посмотреть на что-то, чего мне не было видно, я заметил, что у него нет хвоста. На расстоянии его ноги и ступни напоминали птичьи.

— Ты видишь то, что вижу я, Дуари? — спросил я, кивнув в направлении жуткого создания. — Или у меня приступ лихорадки?

— Конечно, вижу, — ответила она. — Но я не знаю, что это. Я уверена, что на острове Вепайя такие твари не водятся.

— Вот еще одно такое же, и еще, и еще! — воскликнул я. — Боже мой! Их не меньше дюжины.

Они стояли на небольшом выступе, наблюдая за нами, когда внезапно то животное, которое мы увидели первым, подняло свою гротескную голову и издало хриплый плачущий вой. Затем оно начало спускаться вниз в овраг и поспешило к нам быстрым галопом. За ним следовали его собратья, которые тоже издавали жуткий вой.

— Что будем делать? — спросила Дуари. — Как ты думаешь, они опасны?