Затерянная улица - [84]

— Кто там стучит? — сонно спросила она. — Это Ларри?

— А кто же еще? — огрызнулся Френсис. И добавил, понизив голос: — Она его не впускает.

— Наверное, уснула, — резонно заметила Паула. — Предложи ему позвонить ей по нашему телефону.

«Это она посоветовала», — думал Френсис, распахивая дверь, чтобы позвать Ларри. Он тут же отметил понуро поникшие плечи и испуг, притаившийся за мальчишечьей ухмылкой.

— Забыли ключ? — сочувственно спросил он. — Можете позвонить по нашему телефону.

Ему было неприятно смотреть Ларри в глаза, и все же он не мог отвести взгляда.

— Ваша супруга, наверное, уснула.

— Да, конечно, — ответил Ларри и снял со стола сверток с книгами.

— Так все же спокойнее, — промямлил он, пристраивая его рядом с телефонным столиком. — Спасибо, Френсис, надеюсь, я вас не разбудил.

Паула крикнула из спальни:

— Мы еще не ложились, Ларри, только собирались.

— Хэлло, Паула, — с трудом выдавил он из себя. — Я на минутку. — Он набрал номер, и за стеной громко зазвонил телефон.

— Он на ночном столике, у кровати, — сказал Ларри, — если уж она и этого не слышит, значит, ее совсем развезло. — Он хихикнул. — Ездила с девчонками из своей школы на какую-то вечеринку. Даю голову на отрез, она там джин пила.

Телефон все звонил.

— Пусть себе звонит, — заметил Френсис, сам не свой от смущения. — А вы идите и снова постучите.

Ларри принялся дубасить в дверь, и в конце концов в квартире послышался какой-то шум и звонки смолкли. Френсис вцепился в трубку.

— Миссис Лавлес, — он говорил довольно резко, — обождите минутку, здесь ваш муж.

Он передал трубку Ларри.

— Элизабет? Элизабет? Это я, Ларри. Да нет же, это я, твой муж. А, черт, да проснись же, Лиз, это я. — Голос его стал резким. — Ну, проснись ты наконец. Повесила трубку, — сказал он, повернувшись к Френсису.

— Звоните снова.

— Ужасно не хочется ее тревожить. Попробую открыть окно.

— Вы ее уже разбудили. Попытайтесь еще раз.

Он попытался еще, и еще, и еще, а на четвертый раз Элизабет настолько пришла в себя, что встала с кровати и пошла к дверям. Френсис ее не видел, но при мысли, что она раздета, у него потемнело в глазах.

— Спокойной ночи, Ларри, — лицемерно проговорил он и закрыл дверь.

«Сволочь, пролаза, — думал Ларри, подходя к своей распахнутой двери. — Туда же еще суется со своими советами, сволочь, и книги я у них оставил, ну да ладно, завтра заберу». Лиз стояла перед ним, чуть покачиваясь, он положил руки ей на бедра, ощутил сквозь прозрачную ткань рубашки их восхитительное тепло и с жадностью поцеловал ее, вдыхая слабый запах джина.

— Ты подумай только, — негодовал Френсис, поеживаясь в постели, — ты только подумай, как он позволяет ей над собой издеваться. Уж я бы показал ей, где раки зимуют.

Паула вздохнула и промолчала.

— Мне было так неловко, я не мог смотреть ему в глаза, — задумчиво продолжал он. — Как, по-твоему, почему ей все сходит с рук?

— Да он ее просто обожает! — вдруг воскликнула Паула. — Он очень трогательно к ней относится.

— Подкаблучник, — проговорил Френсис, обретая душевное спокойствие оттого, что подыскал наконец нужное определение. — Никогда не употреблял этого слова, но именно так это и называется: подкаблучник. Она им помыкает, а на это ни у кого нет права. — Он хотел было начать дискуссию о формах категорического императива, но решил, что уже поздно. В спальне было холодно, у него болели глаза, в последнее время он слишком много работал.

Френсису было тридцать четыре года, Пауле — столько же, но они с неодинаковой быстротой теряли свои иллюзии. Он был уважаемым компаньоном крупной адвокатской конторы на Перл-стрит и занимал ответственный пост главного посредника по строительным делам в законодательном органе штата. Но он не был заурядным службистом; Френсис гордился той последовательной независимостью, которая всегда отличала его образ жизни. Он был большим любителем доклассической музыки восемнадцатого века, произведений Телемана, Вангаля, Гассе, «английского» Баха, Абеля, Мангеймской школы и бесчисленных композиторов, писавших музыку на слова Метастазио. Ему принадлежал единственный в стране экземпляр великого произведения Сальери «Ассур, царь Ормуза». Френсис усердно переписывал его в венском архиве, покуда Паула носилась по городу.

Отсутствие детей то радовало супругов Розбери, то повергало их в отчаяние. Единственной обязанностью Паулы было заботиться о Френсисе. Она поддерживала порядок среди его рукописных нот и пластинок (у Френсиса их было собрано несколько тысяч), стирала с них пыль, наводила в квартире умопомрачительную чистоту и при этом находила время следить за тем, что творится вокруг. Ведь именно она заметила в конце января исчезновение Элизабет Лавлес. Обычно женщины ежедневно встречались в холле и обменивались украдкой критическими взглядами, каждый раз заново убеждаясь в превосходстве собственного представления об элегантности.

Элизабет обклеила кухню обоями, на которых были изображены увитые плющом кирпичи. На стене она разместила по убывающей длинный ряд медных котелков и сковородок, над сковородками висели гигантские стенные часы, сделанные в форме карманных.