Затерянная улица - [67]

Казалось, буря возликовала, обнаружив ее, и всеми силами стремилась ее уничтожить. В панике Энн беспомощно замахала руками, потом попятилась назад и упала спиной в сугроб.

Но на этот раз она быстро поднялась на ноги — исступленная ярость бури пробудила в ней ответный гнев. Ей захотелось встать к ветру лицом и отвечать ударом на удар. Однако через секунду ее неистовый порыв столь же внезапно сменился слабостью и изнеможением. Она вдруг с пугающей ясностью осознала, какую мелкую добычу представляет собой для озверевшей стихии, и это сознание вышибло у нее из головы все мысли о лошадях. Но оно же дало ей новые силы, отчаянное, всепревозмогающее упорство. Какое-то мгновение она бессильно покачивалась под напором ветра, потом, медленно наклонившись вперед, стала пробираться к дому.

Захлопнув за собой дверь, она изо всех сил прижалась к ней спиной и некоторое время стояла неподвижно, прислушиваясь. Уже почти совсем стемнело. Раскалившаяся плита светилась тускло-красным светом. Безразличные к бурану часы тикали с беспечностью самопоглощенного и самодовольного болтуна.

— Зачем он пошел? — тихо прошептала она. — Он же видел двойное кольцо. Он знал. Зачем он оставил меня одну?

Буран так потряс Энн своей яростью, буйством и мощью, что дом больше не казался ей надежным убежищем. Энн не могла поверить, что она в тепле и безопасности, что ее защищают прочные стены. Ей все еще казалось, что буран рвется за ней следом и что только ее напряженно прижатое к двери тело не пускает его внутрь. Она не смела шевельнуться, не смела ослабить напряжение затекших мускулов.

— Зачем он ушел? — твердила она, опять вспомнив о лошадях и терзаясь сознанием своего бессилия. — Они замерзнут в стойлах, а я не могу до них добраться. Он скажет, что надо было добраться. Он не поверит, что я пыталась, но не смогла.

И тут пришел Стивен. Встрепенувшись, она тут же обрела спокойствие и самообладание, открыла ему дверь и зажгла лампу. Он молча поглядел на нее, потом скинул шапку, быстро к ней подошел и схватил ее за руки.

— Что случилось? На тебе лица нет! Выше голову! — Когда это ничего не стоило, он всегда вел себя с мужской твердостью. — Чего тебе вздумалось выходить в такую вьюгу? Я сам думал, что не доберусь до вас.

— Я боялась, что ты не придешь… Джон ушел рано утром… лошади не кормлены.

Но тут ее перенапряженные нервы сдали. Услышав уверенный голос Стивена, ощутив его прикосновение, она впала в истерику. Почти не сознавая, что делает, Энн вцепилась ему в рукав и, уткнувшись в него лицом, разрыдалась. Секунду Стивен стоял, напряженно выпрямившись, затем другой рукой обнял ее за плечи. Ей стало тепло и уютно, и она успокоенно к нему приникла. Ее плечи еще дрожали от пережитого страха, но вскоре она совсем обмякла и затихла.

— Ты вся дрожишь, — сказал он и тихонько увлек ее ближе к печке. — Бояться больше нечего. Я сейчас все сделаю.

Он говорил тихим ласковым голосом, но в то же время в нем было что-то дерзкое, даже насмешливое, что-то, заставившее ее торопливо отстраниться и заняться печкой. Когда она снова на него взглянула, у него на губах играла легкая усмешка. В этой усмешке тоже было что-то дерзкое, но в то же время располагающее. Стивен всегда так улыбался, и на него трудно было за это сердиться. Усмешка эта придавала его худому, еще юношескому лицу какую-то самонадеянность. И черты, и улыбка были у него совсем иные, чем у Джона, да и у прочих местных мужчин: в них сквозила насмешливость и своеволие, но с оттенком наивности — словно он не то чтобы сознавал свое превосходство, а просто привык пользоваться привилегиями и ожидал их.

Стивен был высокого роста, широкоплеч, держался прямо. Его темные волосы были аккуратно подстрижены, мягкие, полные губы изгибались красивой линией. А Джон, сравнила она в уме, кряжист, сутул и широколиц. Когда он с ней разговаривает, в его позе всегда какое-то смирение и нерешительность. Стивен же глядел на нее с оценивающей усмешкой уверенного в себе мужчины, который не питает насчет женщин иллюзий и не видит в них загадки.

— Я очень рада, что ты пришел, Стивен, — отозвалась Энн и закончила фразу неожиданным бессмысленным смешком. — Пробился через такой буран — мне, верно, следует чувствовать себя польщенной.

Ибо его самонадеянность, то, как он истолковал ее минутную слабость, вовсе не рассердили ее, а наоборот, заставили ее сердце забиться чаще, вызвали к жизни все дремавшие в ней и забытые за ненужностью инстинкты и уловки женственности. Все ее существо отозвалось на брошенный ей вызов. Она почувствовала близость чего-то бесконечно важного, заманчивого и значительного, что раньше всегда от нее ускользало, даже в те далекие дни, когда они с Джоном только что поженились. Она всегда знала, что ей чего-то не хватает, хотя и не понимала чего. Происходящее сейчас носило оттенок нереальности — и этим ее вполне устраивало: нечто невероятное, сознаваемое как таковое и тем не менее молчаливо принимаемое. Энн ни на секунду не забывала, что она жена Джона, но не забывала она и о том, что стоящий перед ней Стивен совсем не похож на Джона. Это сознание не вызывало каких-либо мыслей или желаний, не заставляло ее вдуматься, но и не покидало ее.