Затерянная улица - [40]
— Давай, Джим, шевелись, если хочешь успеть перекусить.
В столовой его руки продолжали автоматически подниматься и опускаться. Вокруг стоял слитный гул человеческих голосов, но ему по-прежнему казалось, что он в яме. Эту яму вырыл Уолт, хотя он, Джим, тоже копал ее. Так вот оно что, это Уолт пытается загнать его в западню! Если Джим вернется в эту душегубку, ему конец… И все-таки какой-то частицей своего существа он был прикован к ней, к ее глухим стенам. А плотина стояла зловещая, торжествующая, и мысли его цепенели.
Зашумели отодвигаемые стулья. Он поднял голову, встал. В дверях он зажмурился от солнца и медленно зашагал, подняв худые лопатки, которые нещадно жгло солнце. Уолт оказался рядом, широко улыбающийся, благодушный.
— Пошли, Джимми, ничего, скоро неделе конец.
Плотина качнулась. Он почувствовал, что горло распирает неслышный крик:
— Зачем ты меня гонишь в эту яму? Какое тебе до меня дело? Отстань ты от меня, слышишь!
Размахнувшись изо всех сил, что у него остались, он ударил кулаком прямо в растерянную улыбку и бросился бежать. Ноги не хотели сгибаться, ветер обжигал легкие, тело пронзало болью, но он бежал по слепящей земле, а его догоняло что-то огромное, тяжелое, что вот-вот готово было настигнуть его и уничтожить.
Перевод с английского Ю. Жуковой
Морли Эдвард Кэллехен
Затруднительное положение
В субботу после полудня отец Френсис, самый молодой священник кафедрального собора, исповедовал прихожан. Чтобы поразмяться, он вышел из исповедальни и направился вдоль левого придела к таинственно мерцавшей в полумраке дароносице. Но увидев, что на скамье для исповедующихся еще много женщин (мужчин, правда, было мало), вернулся в исповедальню.
Он вознес короткую молитву деве Марии, чтобы настроиться на нужный лад, вытер губы платком, прочистил горло, и, приготовившись слушать очередную прихожанку, поднял окошко, которое открылось с резким скрежещущим звуком. Отец Френсис шепотом прочел положенную молитву и сотворил крестное знамение. Женщина уже три месяца не была на исповеди и дважды без уважительной причины пропустила мессу. Он расспрашивал ее сурово, возмущенный ее проступками. Строгим шепотом он рассказал ей историю об одной старушке, которая ползла по льду, чтобы поспеть к службе. После минутного колебания женщина призналась, что не всегда читает утреннюю молитву.
— Да, дитя мое, да, дитя мое…
Еще она рассказала о некоторых своих мыслях.
— Ну, а насчет этих мыслей давайте решим так…
Он отпустил ей грехи и наложил епитимью.
Опустив с женской стороны окошко, он остался в темноте и задумался. Он был начинающим священником, и его очень интересовали исповеди.
Отец Френсис поднял окошко и приготовился слушать мужчину. Сотворил крестное знамение и, опершись подбородком на руку, не стал даже рассматривать фигуру человека, стоявшего на коленях в углу.
Человек сказал хриплым голосом:
— Мне слазить на углу Кинг и Янг-стрит.
Отец Френсис выпрямился, пристально вглядываясь сквозь прутья решетки в оконце. Человек беспокойно вертел головой, стали видны его глаза и нос. У отца Френсиса заколотилось сердце, он тихо отодвинулся.
— Эй, ты что, не слышишь, что ли? Мне выходить на Кинг и Янг, — настойчиво повторил мужчина, просовывая нос сквозь решетку.
От него сильно пахло виски. Отец Френсис резко опустил окошко, которое хлопнуло, как закрывающаяся дверца автобуса. Его, священника, слушающего исповеди, какой-то пьяница принимает за кондуктора автобуса. Он пойдет в ризницу и скажет об этом отцу Марло.
Отец Френсис вышел из исповедальни и огляделся. Мужчины и женщины, сидевшие на скамьях, недоумевали, почему за последние несколько минут отец Френсис дважды выходил, когда столько народу ждет его. А отца Френсиса терзало беспокойство. Шагая вдоль придела, он нервно потирал гладкую щеку и напряженно думал. Если этого человека выкинут вон, а он окажется строптивым, то поднимется скандал, скандал в храме! О скандале, конечно же, напишут в газетах. Все попадет в газеты. Лучше никому ничего не говорить. Выпрямившись, он пошел в исповедальню.
От волнения он потерся спиной о стенку и, поразмыслив, решил выслушать исповедь очередной женщины. Этим он уклонялся от решения вопроса, шел на компромисс. Ну и пусть, все равно, он сначала выслушает женщину.
Женщина, которую подбодрили многочисленные вопросы отца Френсиса, говорила чрезвычайно подробно, хотя он слушал ее не совсем внимательно. Ему казалось, что он слышит, как за стеной двигается этот человек. Пьяный, пьянство, уступка плотскому вожделению, состояние опьянения, курс психологии, учебник кардинала Мерсье здорово помог ему на экзаменах в семинарии.
— Когда ты почувствуешь, что готова солгать, прочти молитву деве Марии, — сказал он женщине.
— Слушаюсь, отец мой.
— Ложь бывает большая и меньшая.
— Да, отец мой.
— Но и малая ложь есть ложь.
— Я уж если солгу, то это почти всегда святая ложь.
— Все равно это ложь, ложь, ложь. Может быть, она не погубит твою душу, но приведет к еще худшему. Понятно?
— Да, отец мой.
— Ты обещаешь читать краткую молитву каждый раз, когда тебе захочется солгать?
Отец Френсис не мог сосредоточиться на том, что говорит женщина, но ему хотелось, чтобы она оставалась в исповедальне подольше и он не оказался бы наедине с собой. Он постарается внимательно слушать ее. Ему никак не удавалось отвлечься от мыслей о пьяном.
