Застенчивый порнограф - [50]
Тобиас переключил канал. Он смотрит телешоу. Он думает о другом: о Катрине Лю, психологе из Сандму. О том, как она протягивает к нему руки, привлекает его к себе, обнимает. Ему приходит в голову, что это была их последняя встреча. Ведь с тех пор он ее больше не видел. Его пальцы хватают пульт, словно этим движением он хочет отогнать мысль о Катрине, о ее голых руках. Профессор наклонился ближе к камере, и его лицо стало странной, удлиненной формы.
— Задница есть задница, — с нажимом произнес он, — а в заднице нет души, разве что одухотворение вожделения! «Природа не делает различия между добром и злом, — говорит этот нигилист, этот кнут де Сад[24]. — Мы вынуждены слепо подчиняться своим желаниям», — шипит он, и на этом логика ставит точку. Заметим в скобках, что он постиг печальные последствия «слепоты природы» лишь после того, как его выпустили из Бастилии и он стал свидетелем кровавой бани революции. Тогда он стал человеком с мягкими руками. Именно в ту эпоху, в преддверии Французской революции, закончился золотой век порнографии.
Херман Тильт наклонился вперед к линзе камеры, и у Тобиаса возникло чувство, будто профессор уставился прямо на него и что, кроме него, никто его больше не слушает.
Профессор откашлялся:
— После Французской революции порнография утратила свое влияние. Сатирическую и философскую порнографию больше не пишут. С изобретением фотографии начинается период спячки общества. Порнолитература теряет читателей. Прибежищем философии становятся университеты. Теперь искаженное либидо мужской половины буржуазного общества заразилось реализмом фотографии. Это лишь одурманивание: клиентов не интересует политика и философия. Их волнуют лишь похотливые самки с губами-пылесосами. Дидро сказал, что обнаженное женское тело не представляет собой неприличного зрелища в отличие от женщины с задранным подолом. И фотографы девятнадцатого века это поняли… Но сегодня эта стыдливость Дидро… мягко говоря… ненужная утонченность; мы… фотографируем лишь вздыбленные части тела… Эрекцию клитора, дрожь яичек… Еще Аретино предвосхитил современную тоталитарную власть порнографии… Однако я не знаю, могу ли говорить об этом… Не знаю, подходит ли слово «тоталитарная», когда я имею в виду… повсюду и нигде…
Профессор снова хмыкнул, закашлялся, щеки у него покраснели, он стал ловить ртом воздух, Тобиас увидел в его глазах растерянность. Внезапно он стал нервничать. Потом этот седовласый человек с шумом выдохнул и откашлялся.
На мгновение наступила тишина.
— Не знаю, что вам сказать, — продолжал профессор, он заморгал глазами, приосанился и посмотрел в камеру, — мы больше не зрители, мы — потребители. А это большая разница… мы… — Профессор заморгал. — Частицы наслаждения! — заорал он после паузы.
Тобиас вздрогнул, сидя на стуле, и с улыбкой уставился на чокнутого старика.
— Они пытаются сделать проблему из жесткой порнографии… тайные мерзости, насилие, молчаливое посягательство… Нам не разрешают смотреть подобные сцены… Но наши телешоу, реклама… художественная реклама… все наши экраны… все фильмы… да… Они и представляют собой проблему. А не грубая порнография. В грубой порнографии помимо всего прочего таится вопрос, на который невозможно ответить… требование удивления или отвращения. А мягкое порно не требует реакции зрителей… оно автоматизирует реакцию… свойственную человеку… мы одурманены… улыбаемся, одурманенные… одурманенные… Какая может быть реакция на эрекцию! — На несколько секунд профессор закрыл глаза. И продолжал: — Закон призван защищать граждан страны от насилия… разложения. Снимки непристойного характера… угрозы насилия… посягательства… Тюрьмы полны мужчин и женщин, нарушивших закон… Но даже критические голоса из общества Новое тело не упоминают их… это не аргумент, но… Никто не хочет нести ответственность… это слишком обременительно. Это противоречит всему, что мы любим. Существует грань, в каждом обществе есть грань, и зачастую она проходит именно там, где начинается неорганизованное насилие… но почему… мы видим насилие и посягательство повсюду и почему никто не пишет об этом, не показывает это!.. — Он попытался улыбнуться, но губы у него продолжали дрожать. — Мы склонили голову перед законом порнографии, друзья мои. Закон порнографии гласит: «Ты не должен любить». Да, это закон. Он безжалостен. «Ты не должен любить». И что мы делаем? Мы возбуждаемся и испытываем оргазм в будках.
Мы сидим и спим, а перед глазами у нас возникает мир картин с экрана. Ты или принимаешь закон порнографии, или отвергаешь. Если ты его не принимаешь, значит, ты ненормальный… уголовник… насильник… Это соблазн и обман… говорю я. Мы — нация обманщиков. У нас нет больше тела, мы не знаем подлинного наслаждения… Да, что я хотел еще сказать? Это призыв… ко всем, ко всем вам… — Он растерянно уставился в камеру. — Как тихо… я… профессор неврологии… доказал взаимосвязь между распространением высоковизуальной порнографии… и реактивной потерей памяти… Это что-то с клетками… облучение. Аппарат чувств… разогревается… и это создает… дырку в сознании, — прошептал Херман Тильт.
Николай Фробениус, популярный норвежский писатель, драматург и сценарист, дебютировал сборником «Водоворот» (1986), удостоился единодушной похвалы критиков за первый роман «Прославленная любовь молодого Вильгельма Оксеншерны» (1989); «ирония и бурлеск... язык и возрождение эстетического идеала Платона... непредсказуемые повороты сюжета». В 1996 году вышел роман «Каталог Латура», который мгновенно принес Фробениусу всемирную известность. Сегодня книга переведена на 10 языков, причем в английском и французском изданиях имеет заглавие «Лакей маркиза де Сада».
Герой романа, 22-летний Кристофер, пытается разгадать тайну внезапного исчезновения своего отца. Применяя самые разные сюжетные ходы (странствие по Латинской Америке, похищение и заточение в норвежской глубинке, зигзаги информационного терроризма), Фробениус рисует убедительную картину преломления современного мира – зыбкого, жестокого, многоликого – в отдельной человеческой душе.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Что делать, выйдя из запоя, преуспевающему адвокату, когда отец его, миллионер и политик, таинственно погибает? Что замышляет в альпийском замке иллюзионист Магнус Айзенгрим? И почему цюрихский психоаналитик убеждает адвоката, что он — мантикора? Ответ — во втором романе «дептфордской трилогии».
В компьютер Папы Римского проникает хакер и оставляет сообщение о церкви, которая «убивает, дабы защитить себя». Ватикан отряжает в Севилью эмиссара Лорепсо Куарта — установить личность автора послания и разобраться в ситуации. Отец Куарт погружается в хитросплетения церковной политики и большого бизнеса, вынужден решать тяжелые нравственные дилеммы, распутывать детективную интригу и противостоять соблазну…
Первый роман «Дептфордской трилогии» выдающегося канадского писателя и драматурга Робертсона Дэвиса. На протяжении шестидесяти лет прослеживается судьба трех выходцев из крошечного канадского городка Дептфорд: один становится миллионером и политиком, другой — всемирно известным фокусником, третий (рассказчик) — педагогом и агиографом, для которого психологическая и метафорическая истинность ничуть не менее важна, чем объективная, а то и более.
«Мост» — третий и, по мнению многих, наиболее удачный роман автора скандальной «Осиной Фабрики» Иэна Бэнкса. Налицо три плана повествования: потерявший память человек на исполинском мосту, подменяющем целый мир; уморительно коснозычный варвар, его верный меч и колдун-талисман в сказочной стране; инженер-энергетик в Эдинбурге и его бурная личная жизнь. Что между ними общего? Кто кому снится? И кто — один-единственный — в итоге проснется?