Застенчивый порнограф - [45]

Тобиас кивал, кивал.

И в таком духе Филипп болтал постоянно.

На следующее утро они упаковали чемоданы. Филипп и Эва весело болтали. Тобиас спрятался в коридоре и подглядывал за ними. Они не замечали, что он там стоит. Филипп сказал, что она стала аппетитной, ухватил ее за бок и прижал к себе.

— Не надо, — сказала Эва.

Но он продолжал приставать к ней.

— Не делай этого.

Он не послушался.

— Кто-нибудь может увидеть нас.

— Никто нас не видит, — сказал он и ущипнул ее за зад.

— Перестань, я рассержусь.

Он продолжал ее тискать.

— Прекрати!

Филипп лег на кровать и уставился в потолок.

— Я хочу тебя.

— Не сейчас, дурашка.

— А когда же? — Он натянуто улыбнулся, прищурив глаза.

— Вечером.

— Ляжем в синей спальне?

— Ладно.

— Я люблю заниматься с тобой любовью в незнакомых местах.

— Ты извращенец.

Филипп повернулся на бок и заметил Тобиаса. Он как-то странно заморгал.

Тобиас быстро юркнул в свою комнату.

Вид у Филиппа был растерянный и огорченный.

— Не думай о нас! — крикнула Луси с балкона.

Вечером Луси спросила Тобиаса, не хочет ли он посмотреть кое-какие фотографии. Мол, это снимки, которые Филипп сделал, когда она была маленькой. Они уселись на кровать в ее комнате и стали смотреть фотографии. Ему не нравилось сидеть так близко от нее. А может, и нравилось. Он сам не знал и от этого чувствовал непонятное волнение. Она положила локоть к нему на колени. Кожа у нее такая теплая. Он подумал о суставах, костях и сухожилиях, которые трутся друг о друга словно камни под водой. Луси листала старый альбом. Фотографии Филиппа и Эвы она перелистывала быстро. А когда увидела себя в младенческом возрасте, то перестала листать. Лицо у нее было круглое, розовое, глаза маленькие, как чернильные кляксы. Луси бросила на Тобиаса загадочный взгляд. Он молча посмотрел на ее синее платье в белый цветочек, на руки, лицо и на фотографию в альбоме, лежащем у нее на коленях.

— Это ты? — спросил он.

Она улыбнулась и кивнула.

Он посмотрел на снимок, подождал немного и сказал:

— Какая хорошенькая.

Она улыбнулась еще ласковее.

Он нагнулся и стал пристально разглядывать фотографию. Почувствовал тепло ее руки. Ребенок лежал на покрывале и дрыгал ногами. На заднем плане он разглядел женщину в шубе.

— Кто это?

Луси рванула к себе альбом и прижала фотографию к глазам.

— Черт!

— Кто?

— Думаю, это моя бабушка.

Она снова посмотрела на фотографию:

— Это не я.

— Не ты?

— Нет.

Они оба посмотрели на дрыгающего ножками младенца.

— Это мама.

— Как ты на нее похожа!

— Почему ее вставили сюда! — фыркнула она и перевернула страницу. — Эта фотография не должна быть здесь!

Наконец она нашла фотографию, на которой сняли ее новорожденную. Она снова улыбнулась.

— Какая хорошенькая! — опять сказал Тобиас.

Луси стала показывать ему фотографии и рассказывать о себе. В четыре года она научилась танцевать бальные танцы. В шесть — плавать. Когда она заболела, ей подарили шлем. Он спрашивал про каждый снимок, и она объясняла ему. Глядя на фотографии, они улыбались, и Тобиас, исподволь посматривая на нее, видел, что она изменилась.

Но вот они перелистали весь альбом. Луси унесла его в другую комнату и принесла фрукты и печенье. Они пили чай, сидя на ее кровати. Тобиасу захотелось рассказать ей что-нибудь такое, что заставило бы ее покраснеть. Наплести невесть что. Он запросто мог рассказывать ей что-нибудь похабное. Она точно покраснеет.

Когда они допили чай, доели печенье и стряхнули крошки с покрывала, он спросил:

— Хочешь, расскажу тебе еще одну историю?

Она пожала плечами:

— Опять неприличную?

— Ясное дело, — улыбнулся он.

Она кивнула и сделала странную гримасу.

Он рассказал ей про Мамадои, старого вождя африканского племени, у которого был такой большой член, что даже его тетка, хозяйка борделя Юлиана, не могла его поднять. Он мог пустить струю через две кровати прямо в окно на голову прохожего.

— Ну и свинья!

Она не покраснела. Тобиас не знал, что сказать.

— Давай расскажу тебе одну правдивую историю, это было в Голландии, — пробормотал он.

Луси склонила голову набок и закрыла глаза, сделав вид, будто очень устала. Он прислушался к ее дыханию.

— Рассказывай, если хочешь, — прошептала она.

— Она неприличная.

— Ну и пусть.

— Честно?

— Зуб даю.

Он рассказал про дочь Юлианы, которой было девятнадцать лет, о ее невероятной вагине, нежной, как только что напряденный хлопок.

— Однажды я прокрался к ней в комнату и прорезал дыру в матрасе, чтобы через нее поглядеть на эту удивительную штуку, и стал ждать. Вскоре туда явился какой-то старик. Она легла на кровать, и ее инструмент оказался как раз над дырой в матрасе. Увидев то, что она ему показала, старик ахнул и сунул туда свою тоненькую палочку, а я протолкнул туда же свой мизинец. До чего же нежный был ее инструмент, словно кожа ангела. Старик тут же потерял сознание, а я сунул туда всю руку.

Луси засмеялась, Тобиас тоже ухмыльнулся. Луси прижалась щекой к его шее.

— О-о-о… — произнесла она.

Он встал с постели.

— Ты куда?

— Пойду спать.

— Уже?

— Да я… я устал.

— В самом деле ляжешь в постель?

Он несколько раз кивнул.

— Так рано?

Тобиас почувствовал, что заливается краской. В результате покраснел он сам, от стыда и желания. Он попытался смотреть ей в глаза как ни в чем не бывало, но заморгал, резко повернулся и вышел из комнаты.