Застава в огне - [55]

— Теперь уже я ничего не понимаю, — признался Мансур.

— Значит, ты тоже маленький.

Они засмеялись и, видя, как Назар, проявляя тактичность, демонстративно повернулся к ним спиной, обнялись. Мансур целовал девушку чуть дольше и крепче, чем это было в их прежние свидания. Хуршет, на совесть закрепивший велосипед сверху и тем не менее продолжавший проверять прочность веревочных узелков, бросил взгляд на влюбленную парочку и проворчал с обидой:

— А то, что я не отвернулся, никого не волнует.

Но по тому, каким беззлобным тоном это было сказано, было ясно, что на его слова можно не реагировать.

Наконец Назар сел в машину, Лейла устроилась рядом, и тут она забеспокоилась: как Мансур доберется в такое позднее время до заставы? Капитан успокоил ее, сказав, что переночует в отряде. Он крепко пожал руку Хуршету, который забирался на заднее сиденье. Поблагодарил его за то, что тот согласился проводить Шариповых. Он был очень благодарен своему менее удачливому, но благородному сопернику.

— Давай, капитан, барашка готовь! — опустив стеклышко, весело крикнул Назар, и машина тронулась.

Пока ехали по улице, Лейла вся извертелась, оглядывалась на стоявшего и махавшего им вслед рукой Мансура. Когда он пропал из виду, сразу погрустнела. Молча смотрела перед собой. Потом полуутвердительно спросила у отца:

— Мы уже сюда не вернемся?

— Хуршет, как думаешь, вернемся мы или нет?

— Пограничники говорят, что с границы уйти нельзя, — ответил учитель.

— Здесь могила твоей матери, — добавил Назар, — твоего деда. Ты здесь родилась. Как же мы можем не вернуться?!

Когда машина Шариповых скрылась из виду, Мансур неторопливо пошел по пустой улочке. Настроение у него было приподнятое. Похищение Лейлы угнетало его больше клеветнического обвинения в предательстве, но вот она на свободе, теперь и он может вздохнуть свободней. А что касается предательства, это все выяснится. Он не сомневался, что командование в конце концов доберется до истины. Нельзя же перечеркивать жизнь человека на основе голословного обвинения, без убедительных доказательств. А их нет и быть не может, и у него достаточно сил, чтобы доказать свою правоту. В конце концов у него есть хорошие друзья, которые поддержат его.

Подумав об этом, капитан почувствовал себя еще бодрее. Вокруг не было ни души. Из окон доносилась музыка, невнятное бормотание телевизоров. Когда Мансур поравнялся с переулком, у стоявшей там под деревом машины зажглись фары. Капитан остановился. Не так в поселке много машин, чтобы кто-то разъезжал в позднее время. Габариты включились при его появлении, значит, водитель поджидал именно его. Неужели там затаились приспешники Аюб-хана? Но ведь они не должны выдавать себя. Значит, это либо случайность, либо там кто-то из своих.

Фары машины подмигнули, и Мансур решительно направился к машине. Подойдя ближе, он с облегчением увидел знакомый «уазик», из которого вышел Костя Клейменов.

— Ну, ты даешь, — с облегчением сказал Аскеров. — Так человека можно заикой оставить. Меня ждал?

— Кого же еще?! Не Аюб-хана же. На БМП я Самоделко отправил.

Мансур был удивлен и обрадован. Раз Костя приехал на машине, значит, позаботился о том, чтобы забрать его и довезти до заставы. Так что есть надежда, что ненужные обиды забыты.

— Я, грешным делом, уже собирался в отряде заночевать, — сказал Аскеров.

— Ну и напрасно. На заставе сейчас военная опасность. Каждый человек на счету. Так что лучше тревожно спать у нас, чем спокойно здесь.

Клейменов говорил нарочито пафосно, вроде как слегка иронизировал, однако в голосе его проскальзывала скрытая напряженность. На первый взгляд душа нараспашку, ан нет — что-то странное затаилось в ее глубине.

— Если серьезно, зачем ты меня поджидал?

— Да Адамов, зануда, просил приглядеть за тобой. Он, видишь, за тебя опасается.

— О-о-о, — разочарованно протянул Аскеров. — Я думал, старый друг за меня боится, а оказывается, всего лишь особист. Тебе, кстати, по шее могут накостылять. И знаешь, за что? За то, что боевую технику гонял по поселку.

— Да ну их, — небрежно произнес Клейменов, имея в виду тех, кто способен накостылять ему, — дальше смерти не пошлют.

— И чего это, Костя, тебя понесло вдруг к Аюб-хану?

— Чувство боевого товарищества и взаимовыручки. Сначала мне вообще-то плевать было на это с высокой колокольни. Потом Самоделко прибежал, за ним следом учитель приперся. Ну, тут уж деваться некуда. Пришлось ехать. Уломали они меня, как я ни отпирался.

Клейменов по-прежнему говорил с шутливыми нотками, однако Мансуру по-прежнему чудилось в его глазах что-то недоброе. «Наверное, не хочет сразу признать, что был виноват, вот и ерничает для вида», — подумал капитан. Он приглядывался к человеку, которого долго считал своим другом, пытаясь разгадать, что у того творится сейчас на душе: пытается таким неуклюжим образом помириться или его все еще жжет тихий психоз патологического ревнивца.

— Все равно, Костя, спасибо. Хоть силком заставили, а приехал.

Подойдя к машине, Аскеров с недоумением увидел, что место водителя пустует. Он спросил, где Гущин.

— А я его в санчасть отпустил, — беззаботно ответил Клейменов. — У него живот прихватило. А зачем он нам? Сами, что ли, не доедем. Или ты здесь остаться хочешь?