Застава в огне - [28]

— Кажется, в спину светило. Когда в глаза било, я мучался без темных очков. А когда шел — сзади было.

— Ага, и куда вы от них уходили — влево, вправо?

Машинально подняв правую руку, Андрей припоминал:

— Кажется, вправо. Сколько прошел, затрудняюсь сказать. Все уже в голове перепуталось, шел то вверх, то вниз.

— А по времени, сколько шли?

— Примерно час с четвертью, где-то так. Они же двигались от меня в этом направлении. — Он показал на карте. — То есть от меня на северо-восток. А прямо передо мной, далеко очень, вершина высоченная снежная. И внизу, чуть левее, небольшое озеро. Я когда увидел столько воды, чуть с ума не сошел от счастья. Побежал бы туда, если бы не они…

Мансур показал Клейменову на карте место, и тот согласно кивнул.

— Давай, Константин Васильевич, собирай две поисковые группы.

— Есть, собирать группы, — ответил тот, вставая.

— И еще знаете, они не такие, как эти их… моджахеды. Они больше похожи на…

Стольников затруднился с точным определением и задумался, подбирая нужные слова.

— На спецназ? — подсказал Мансур.

— Да, именно так.

Вскоре из поселка за Стольниковым приехала машина, и капитан с легким сердцем отправил его в погранотряд. Пусть с необычным нарушителем разбираются особисты, это их дело.

Мансуру показалось, что между Жердевым и новым, недавно прибывшим из Москвы лейтенантом с первых дней возникла взаимная антипатия. Такое случается, и лишь опытному психологу под силу предотвратить конфликт. Ясно, что им нужно общаться пореже. Однако у капитана не было другого выбора, и потому он послал вдогонку за предполагаемыми диверсантами, желающими спасти свой героин, две группы, одной из которых командовал Жердев, другой — Ратников. До нужного места они летели на одном вертолете и в дальнейшем должны были находиться на связи, чтобы взаимодействовать согласованно.

Когда пограничники высадились из вертолета на каменистой площадке и сержанты выстраивали обе группы, Жердев и Ратников в сторонке изучали карту на планшете Никиты. Как человек, давно находящийся в этих местах и хорошо здесь ориентирующийся, он показывал Владимиру.

— Вот смотри: спецназ перекрывает «духам» выход к дороге. И где-то здесь их накроет. Наша задача — блокировать им отход к границе. Перекрыть кислород и изрубить их в лапшу.

— А если они направились не к дороге?

Жердев презрительно прищурился и все же растолковал, по возможности, терпеливо:

— По описанию журналиста они, скорее всего, подрывники. Это во-первых. Во-вторых, тут больше некуда идти — только к дороге. Ясно?

— Ясно. А здесь они не могут к дороге выйти? — Ратников показал на карте более короткий путь.

— Не могут. Гладко было на бумаге. На самом деле там сплошняком скалы, и на дорогу можно только плюнуть сверху или башкой вниз прыгнуть.

Владимиру хотелось уточнить еще некоторые детали, но, почувствовав, что Жердев теряет терпение, он решил не допекать его вопросами. Сказал, что ему все понятно. Так-то оно проще будет.

— А раз понятно, тогда веди своих по тропе. Рахимов все знает. Я иду параллельно. Мы находимся в зоне видимости, поэтому зря эфир не сотрясай. Все, потопали.

И обе группы пошли по соседним грядам, находящимся примерно метрах в двухстах одна от другой.

Стольникова пригласили в штаб погранотряда, в кабинет майора Адамова. Здесь же находился еще один мужчина, в штатском. Это был Ропшин из разведывательного управления. Несмотря на молодой возраст, его редкие волосы были сильно тронуты сединой. Голос у него тоже был не соответствующий внешности: казалось, такой богатырь непременно должен говорить басом. Между тем у него был высокий, почти женский голос.

— Вы уж извините, Андрей Павлович, что напрягаем вас. Вам отдохнуть бы надо. Но все же дело государственной важности.

— Понимаю, понимаю, — кивал журналист, разглядывая несколько показанных ему фотографий. Здесь можно было увидеть Ситору и самого Надир-шаха, Селима и Хабиба. Снимки были сделаны с большого расстояния, скрытой камерой, все фигуранты застигнуты во время разговоров друг с другом, с неопределенными личностями, в движении, в кишлаках, на дороге, у ворот дома. Ситора была даже запечатлена в облике европейской женщины на улице города.

Стольников отобрал три снимка.

— Вот этих узнаю. Остальных я не видел или не узнаю. Но если вспомню, скажу. Наверняка это не последняя наша встреча.

— В Москве с вами тоже поговорят. Еще не один раз придется все рассказывать.

— Представляю, что там начнется, когда приеду. Меня уже похоронили, наверное?

— Почти, — сказал Борис Борисович. — Но не до конца.

— Биографический фильм про вас показали по первому каналу, — добавил разведчик. — Там коллеги про вас рассказывают, очень душевно.

— Да, — подтвердил Адамов, — очень трогательно, и жена у вас симпатичная. Не каждому удается получить такие памятники при жизни.

— Да, привалило мне счастье. Кстати, можно как-нибудь домой позвонить, поговорить с женой?

Ропшин сказал, что это придется сделать немного позже. Подобный ответ удивил Стольникова. Он ожидал каких-то сюрпризов, связанных с проверкой его возвращения, но не до такой степени, чтобы нельзя было позвонить в Москву.