Заставь меня жить - [23]

Ещё раз взглянув на результат проделанной работы, мама расправляет плечи и только сейчас замечает моё присутствие. Она мягко улыбается мне, но я успеваю заметить горечь, затаившуюся в глубине зелёных глаз.

- Красивые цветы… - выдыхаю я, подходя поближе. Прячу ладони в передних карманах джинсов, разглядывая носки своих кед. Когда я не смотрю прямо в лицо собеседнику, мне легче просить прощения.

- Я хотел извиниться за сегодняшнее утро, - неразборчиво бурчу я, но мама всё понимает.

Спрятав волшебную палочку в карман кофты бледно-оливкового цвета, она коротко вздыхает и прохаживается вдоль края клумбы. Я терпеливо молчу.

- Ты должен, наконец, научиться отвечать за свои поступки. Да и сами поступки должны соответствовать твоему возрасту. Тебе семнадцать лет, а то, что было утром, и до одиннадцати не дотягивает.

Она останавливается прямо напротив меня и подцепляет кончиками пальцев подбородок, принуждая встретиться с её взглядом.

- Пойми, мы с папой волнуемся за тебя.

Я смотрю ей в лицо, и вижу перед собой не просто ту добрую и милую маму, какой она всегда была, а взрослую, уверенную в себе женщину, ту, которая своим вроде бы ненавязчивым вниманием способна держать на плаву всю семью. Именно от её решения зависит всё в этом доме, вплоть до цвета гладиолусов на клумбе.

- Я осознал, что поступил неправильно, мам. И постараюсь больше так не делать.

Мама внимательно смотрит на меня, потом притягивает к себе, обнимает за плечи и отвечает уже более мягким тоном:

- Уж постарайся, дорогой. Прежде чем что-то совершить, несколько раз подумай о последствиях.

Я покорно мычу в ответ. Она отстраняется и, коротко улыбнувшись, говорит, что ей надо ещё немного поработать.

Весь оставшийся день я подавляю в себе желание аппарировать в Лондон и разыскать этого самого Рудольфуса. Множество вопросов не оставляет меня в покое ни на минуту, и чем больше я силюсь докопаться до ответов, тем сильнее во мне разгорается это самое желание всё узнать. И всё меньше меня останавливает данное родителям обещание не совершать подобных поступков.

К вечеру я не выдерживаю. В ближайшие несколько часов я кровь из носу, но аппарирую в Лондон. Только надо постараться сделать это как можно более незаметно.

В восьмом часу меня подлавливает отец.

- Гарри, мне надо кое-что сказать тебе.

- Ну так говори, - отвечаю я, немного напрягшись.

Не люблю, когда люди начинают разговор со слов: «Я тебе сейчас что-то скажу, но только ты не злись», или вот как отец сейчас.

- Нет, это должно быть наедине. Пошли в нашу с Лили комнату.

Кивнув, я следую за отцом.

Когда мы оказываемся в родительской спальне, отец замыкает за мной дверь и подходит к шкафу. Оттуда он достаёт небольшой бумажный свёрток и протягивает его мне со словами:

- Вот, Гарри, это - мой подарок тебе. Я хотел отдать его ещё в день твоего рождения, но посчитал, что из-за обилия других подарков ты не сможешь по достоинству оценить мой.

Я, несколько заинтригованный, принимаю свёрток и аккуратно разворачиваю его, в то время как отец продолжает:

- Я пользовался ею ещё со времён Мародёров, она не раз меня спасала от ночных патрулей. Теперь, я считаю, пришла пора передать это сокровище по наследству.

Внутри оказывается странная на вид, сложенная в несколько раз ткань.

- Это мантия, но не совсем простая. Давай, доставай, - с азартом в голосе произносит отец, нетерпеливо кивнув в сторону подарка.

Я провожу кончиками пальцев по мантии, удивляясь качеству материала, из которого она сделана: тонкий, струящийся и гладкий, словно вода. Развернув её, я поражаюсь ещё больше - под её покровом смело могут поместиться человека три.

- Но как она спасала тебя от ночных патрулей? Что в ней такого…

Я не успеваю договорить, потому что мой словарный запас вмиг иссякает, когда я накидываю мантию себе на плечи, и всё моё тело, кроме головы, становится невидимым.

- Да-да, Гарри, - отец широко улыбается в ответ на моё изумлённое выражение лица, а в его глазах пляшут задорные огоньки. Сейчас он выглядит так, словно ему снова семнадцать лет, и он всё ещё неунывающий Гриффиндорец. - Это мантия-невидимка. И теперь она твоя. Используй её с умом.

- Пап… Я не знаю, что и сказать. Это поистине самый лучший подарок на семнадцатилетие. - моему восхищению нет конца, а глаза отказываются верить в происходящее, - спасибо тебе большое.

- Не за что, сын. Мне она безукоризненно служила много лет, надеюсь, так же прослужит и тебе.

Рассыпаясь в благодарностях, я обнимаю отца и вылетаю из комнаты в поисках Рона и Гермионы, чтобы поделиться с ними великолепной новостью.

Друзья по достоинству оценивают мантию-невидимку: Рон не перестаёт восхищённо вздыхать, Гермиона с усмешкой на губах качает головой, скорее всего понимая, что теперь наши ночные вылазки будут случаться гораздо чаще.

После ужина я улучаю момент и незаметно для всех выхожу во двор.

Я так подозреваю, что теперь мантия-невидимка будет моим постоянным спутником. При своих немаленьких размерах она обладает удивительной лёгкостью, а если её сложить, то занимает совсем немного места. Так что можно спокойно спрятать её за ремнём брюк под рубашкой.