Зашифрованные маршруты - [3]

Петькин отец, собираясь в экспедицию на ловлю сусликов и барсуков, не взял с собой сына, как обещал. Петька очень обиделся и, чтобы не видели его слез студенты, которые помогали отцу упаковывать капканы и ловушки, забрался на чердак старого амбара и там горько плакал… Внутри двойной стены сарая Петька заметил что-то блестящее. Забыв про обиду, стал внимательно разглядывать. Предмет походил на нож или на конец старой сабли. Отодрав от пола чердака щепку, Петька засунул ее в щель и стал шевелить. Посыпались желтые гнилые опилки, и к щели подкатился блестящий короткий кинжал. Взять его рукой Петька не смог, не пролезла рука, а когда вытащил щепку, внутри стены что-то зашуршало, и он увидел еще несколько чуть заржавленных лезвий. Мальчик вихрем слетел по гнилой лестнице вниз.

Бросив приготовления, отец легко взобрался на чердак, а потом позвал туда студента дядю Колю. Они оторвали доски, и оттуда посыпалась груда кинжалов, затем два совсем новых револьвера, какие-то планшеты и полевая сумка. В истлевшей сумке обнаружили кусок самодельной непонятной карты, лафтак бересты с какими-то знаками и толстую исписанную тетрадь. Она была пробита пулей и залита кровью, побуревшей от времени. Студент дядя Коля прочитал в тетради несколько записей и сказал, что это дневник красного командира, по-видимому, убитого в гражданскую войну. Найденное оружие и сумку с документами сдали в милицию. Экспедиция биологов в тот раз задержалась на несколько дней, а потом мама уговорила отца взять Петьку с собой.

Вернулись они осенью. Через несколько дней Петька пришел в школу, и оказалось, что о его находке знали почти все. Старую кожаную сумку вместе с кинжалами передали в музей.

Петька подошел к висящей над графской кроватью сумке. Ее тоже не оприходовали. Сейчас в ней документов не было. Их перед самой войной взял под расписку Петькин отец. Он изучал записи убитого командира, и Петька помогал ему разбирать стершиеся, едва заметные следы слов. О том, что Петькин отец изучает обстоятельства гибели командира, знали в Краснокардонске многие. Об этом несколько раз писалось в газете.

Глава 3

Петька услышал гул в пустых комнатах музея и не сразу понял, что там внизу, на первом этаже, стучат в дверь.

По узким лестницам и темным переходам Петька бросился вниз.

- Ты оглох, что ли? - бабушка барабанила худыми кулаками в дверь. Петька поднял крючок, распахнул дверь и тут же сощурился от солнечного света.

- Письмо нам из Сибири пришло, - бабушка показала большой самодельный конверт. - Придем сейчас домой, прочитаем.

Замкнув музей и по привычке проверив замки на всех дверях, бабушка и Петька пошли домой. Опять где-то выла сирена. Репродукторы предупреждали о возможном налете фашистских бомбардировщиков. Торопливо шагая рядом с бабушкой, Петька рассказывал об утреннем воздушном бое и попросил отпустить его завтра посмотреть сбитые самолеты. Про бомбу он не стал говорить, потому что смотреть ее и подходить к ней бабушка никогда бы в жизни не разрешила.

Дома бабушка сразу же распечатала письмо от своих земляков, взяла с кухонного стола очки с длинными веревочками вместо дужек, не спеша намотала веревочки на уши и стала читать, рассуждая над каждой фразой.

- …Зовут к себе. Да доедем ли мы с тобой, Петька? Отощали мы сильно, а дорога, не дай бог, какая длинная.

Бабушка положила письмо на стол.

- Поезда теперь идут все на запад, на фронт, да и кто нас кормить в дороге станет? Пишут, что там к осени будут грибы, ягоды, орехи - это все правильно, но ведь мне, Петенька, чуть ли не сто лет! - Опять взяла письмо в руки, отыскала нужную строчку и, положив на нее палец, чтобы не потерять, стала говорить: - А вдруг в дороге беда, какая случится, ведь ты, Петька, пропадешь без меня! - Вера Ивановна выговаривала Петьке свою обиду, как будто он в чем-то виноват. - Тебя сразу надо было увезти на Байкал, как началась война, я же маме твоей говорила, застряли мы с тобой, Петька. Вон фашистские налеты опять начались, боюсь, не уберегу я тебя!

- Ничего, бабушка, не случится. Краснокардонск фашистам все равно не взять, а страну нашу тем более.

- Ты прав, унывать пока нечего, другим еще хуже живется. Вон Танюшке Котельниковой, например. Совсем сиротой осталась, и родители погибли, и дед погиб, и брат где-то пропал. - Вера Ивановна прочитала первый листок письма, положила его на стол, разгладила худой почерневшей рукой. - Война проклятая. Ох, горе, горе. - Она посмотрела на внука как-то странно и сказала: - Слушай, Петр.

Петька удивился, потому что бабушка никогда не называла его так по-взрослому.

- Я вот о чем подумала: на Байкал мы поедем втроем, нельзя бросать Танюшку. Как ты считаешь, Петр?

- Конечно, возьмем. Разве можно бросать человека в беде.

- Хороший ты у меня, Петька.

Второй листок письма был написан графитным карандашом и предназначался для Петьки. Писал ему Валерка Рубцов, двоюродный брат. Петька видел его только один раз, когда гостил у бабушки в Больших Котах. Валерка был немного старше Петьки. Он водил Петьку в тайгу, учил разводить костер, ставить капканы, показывал целебные травы. Ночевали они всегда в пещере. Валерка и другие мальчишки, живущие на Байкале, разжигали там огромный костер и показывали маленькому Петьке всяких мамонтов и носорогов, нарисованных на шершавых мрачных стенах. Валерка говорил, что зверей нарисовали первобытные люди. Петька, слушая их рассказы, пугался и с ужасом смотрел в темную даль пещеры, боясь, как бы не вышли оттуда эти самые первобытные люди. Хитрый был Валерка. Он чувствовал, что Петька боится, и рассказывал еще страшнее и с такими подробностями, что как будто сам лично знал пещерных людей и охотился с ними на мамонтов.