Защита от дурака - [39]
— Разные у нас с тобой песни, — окрысился дедушка и тут же затянул с высокой ноты песню времен оккупации планеты:
Я подхватил сипло, с непривычки, потом — чище, звонче. Бабушкин голос вплелся, и чудо, чудо, но вдруг я испугался. И запахнул лицо — закрылся. Я вспомнил, что музыка расслабляет, и агломерат показывает свое настоящее лицо. А вот дедушка и бабушка не изменились. У них были прежние добрые лица. Настоящие? Песня оборвалась. В гнусной тишине я не сразу нашелся.
— Фашку видел. Цветет. Моя невеста, — наконец сказал я.
— Не по тебе, — сказал дедушка. — У тебя глаза серые, а у нее — видал какие!
Горьким был разговор…
Под утро я попрощался с бабушкой. Дедушка проводил до опушки леса.
— Как здесь прекрасно. — сказал я. Надо полагать, своим восхищением я не нарушал условий Победившего Разума. Закона презирать Аграрку нет. Просто не рекомендуется ее любить.
— Прекрасно? — повторил дедушка. — Стало быть, нравится? Вот мы ночь с тобой проговорили. Даже песни пели, хоть ты личико и прятал. Подрос ты. Но расти тебе еще долго. И в какую сторону потянешься, галактика тебя знает… Напоследок разочарую тебя. Тебе, оранжевому, пора бы знать, что все это — подделка.
— В каком смысле?
— В прямом. Агломераты давным-давно истребили природу. Но потребность в ней у многих осталась. Тяга к природе перешла в легенду. И тогда в Околесице сделали траву, сконструировали деревья, нанизали на них листву, наворочали пригорков и оврагов в бывшей Пустице — в ее кусочке, запустили собак и кошек с планеты Земля, сработали еще всякой живности на биосхемах.
— Не может быть. Они размножаются!
— Ты разве забыл, что с твоего детства ничего не изменилось? Тот же Лохматый вон на цепи — нисколько не постарел.
Я прислонился к дереву. Голова кружилась. Но, почувствовав спиной кору, я отпрянул — дерево было ненастоящим.
— Почему? Но почему? По-че-му?
Дедушка не хотел видеть, в какой колодец он толкает меня. Его прожорливая, изголодавшаяся злость перекусила меня, не заметив, как не замечает метровый пес случайно проглоченное насекомое. Но и в этом сравнении теперь, я знаю, участвуют суррогаты: синтетический пес и механическая муха…
— Почему? — передразнил дедушка. — Потому что это часть ЗОД. Кто-то когда-то решил, что возвращение к природе, земледелию, к естественной связи с почвой, к неспешному вдумчивому образу жизни на берегах незагаженных рек, к лесам, полным зверей и птиц, — все это чудовищная глупость, идея, достойная Дурака. И вот, чтобы никакой Дурак не смог вывести агломератов из бездушной геометрии Агломерации, из сутолоки, не оставляющей времени на размышления, из пыли, грязи, закопченности Агломерашки, была придумана Аграрка — с целью опошлить саму идею ухода из Агло. Мол, вот она какая, Аграрка — нравится?! — с синтетическими коровами, куцая подделка! Аграрка в том виде, в каком она сейчас существует — с неурожаями, стареющими вырождающимися жителями, пьянством, бескультурьем, — самое убогое, что можно себе представить. Но ведь это лишь провокация — вся эта профанация того, что может быть прекрасным, чистым и обильным. Провокация против несуществующего Дурака. Да, никакой Дурак не станет звать агломератов жить в такой Аграрке! Но умнейший агломерат позовет агломератов в ту Аграрку, которой она может и должна быть!
— Молчи, молчи, молчи, — прошептал я, особенно пугаясь его последних фраз. — Я ничего не слышал, ни слова, слова…
Через несколько недель меня вызвал Джеб.
— Приятный сюрприз для вас, Бажан. Я выхлопотал вам место в Центре Высочайшего Обучения. Что с вами? Вы побледнели! Возьмите себя в руки.
— Спасибо, огромное спасибо, — сказал я. — Не знаю, как вас благодарить.
Джеб что-то пробормотал. Я ослышался, потому что мне почудилось: «До чего ж я ошибся в нем… глуп, до чего глуп…»
— Простите? — переспросил я.
— Нет, я так… Вы свободны. Сдайте дела, со следующей недели приступайте к учебе. Теперь уж вам придется читать книги — так и не отвертелись.
Я был ему очень благодарен, но мне было так и непонятно, почему он так любит меня, так выделяет из остальных, принимает так близко к сердцу мою судьбу.
— До свидания, — восторженно проговорил я. — И помните, я за вас готов в огонь и в воду!
— Ну, ну, не надо… Идите. Идите же!
Я вспоминаю, и мне больно.
Часть третья
Стебель
Пчела не знает, несет семена цветов.
…В связи с необратимым процессом, результат которого — монополия на принятие решения, что ведет к деградации всего Комплекса, приходится констатировать перманентный рост поляризации по отношению к окказиональным действиям. Когда суть бытия сводится к ежепопыточному систематическому отклонению от принятия решений, тогда вопрос об окказиональности волеизъявления перестает быть риторическим. Жизнь функционирует, следовательно, решения принимаются — принимаются случайно, когда необходимость решения дозревает до возможности нерешения. Тогда, чаще всего внезапно, решение принимается — первое попавшееся решение на первом попавшемся уровне.
Кучер вел шиману домой, а я мысленно продолжал тот спор, который не прекращался в Комиссии по превратностям взаимодействия всю последнюю неделю, пока мы заканчивали доклад по итогам ревизии пятидесяти производств. Как председатель Комиссии, я мог выдвинуть неординарное решение, но едва ли десятая часть сотрудников меня поддержала бы. Большинство выдвинуло концепцию умалчивания — то есть попросту настояло не включать в доклад тревожных фактов.
«Каждый день по всему миру тысячи совершенно здоровых мужчин и женщин кончают жизнь самоубийством… А имплантированные в них байфоны, так умело считывающие и регулирующие все показатели организма, ничего не могут с этим поделать».
«Сначала исчезли пчёлы» — антиутопия, погружающая читателя в, по мнению автора, весьма вероятное недалёкое будущее нашего мира, увязшего в экологическом и, как следствие, продовольственном кризисе. В будущее, где транснациональные корпорации открыто слились с национальными правительствами, а голод стал лучшим регулятором поведенческих моделей, а значит и всей человеческой жизни. Почти всё население сосредоточено в мегаполисах, покинув один из которых, герои открывают для себя совершенно новый мир, живущий по своим, зачастую гораздо более справедливым правилам, чем современное цивилизованное общество. 18+.
Три сестры на изолированном острове. Их отец Кинг огородил колючей проволокой для них и жены территорию, расставил буйки, дав четкий сигнал: «Не входить». Здесь женщины защищены от хаоса и насилия, идущего от мужчин с большой земли. Здесь женщины должны лечиться водой, чтобы обезопасить себя от токсинов разлагающегося мира. Когда Кинг внезапно исчезает, на остров прибывают двое мужчин и мальчик. Выстоят ли женщины против них?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Меня зовут Рейна. Таких, как я, называют призраками. Я существую вне системы». Рейна и ее мать вынуждены скрываться от правительства: обладателям плохих генов не место среди идеальных граждан страны. Единственный шанс выжить – оставаться невидимыми там, где за тобой следят тысячи глаз. Столкнувшись на улице с юным Ларком, девушка понимает, что не хочет больше прятаться. Нарушив главное правило выживания и открыв свой секрет другому, Рейна обречена на гибель. И лишь на пороге смерти ей удается узнать невероятное: она совсем не та, кем считала себя.
Мы очень рады поделиться этой новой историей об Эше Локвуде. Прочитайте, чтобы узнать больше о том, какова жизнь в компаньонских домах на самом деле и что чувствовал Эш, когда впервые встретил Вайолет… Перевод группы https://vk.com/club141098651.