Защита и опора - [9]

— Вот как?

— Покажи документы на право владения, тогда поговорим.

Фома фыркнул.

— Все заново? Какие здесь могут быть документы, ну скажи: какие? Кто их выдаст?

— Тогда разговора не будет.

— Слушай, Джордж, а у тебя документы на право владения этой землей имеются?

— У меня нет документов, — с готовностью признал канадец. — Но я занял пустующую землю, на которую никто не претендовал. Я нигде не видел ни оград, ни заявочных столбов. Я не видел документов. Прежний хозяин не приходил ко мне с претензиями. Я работаю на этой земле. Эта земля — моя.

— Да ты, парень, прямо социалист! — Фома не выдержал — прыснул. — Вот уж не ожидал. Кстати, никакого прежнего хозяина не было. Был прежний арендатор и платил мне десятину…

— Если хозяина не было, тогда и говорить не о чем.

— Есть о чем, поверь. Скажи, где бы ты был сейчас, если бы я не привел тебя сюда? Нет, я лучше спрошу, кем бы ты был, потому что где — никому не интересно. Не знаешь? Я отвечу: то ли сухой мумией, то ли вообще никем, пропал бы без следа. Тут это запросто. Ты жив, парень! Пусть плохая, но это жизнь! Ходить по Плоскости ты не умеешь, я видел, так что в ученики ко мне не просись. Кем тебе еще быть, кроме как крестьянином на моей земле?

— Свободным фермером. — Канадец упрямо гнул свое. — Я благодарен тебе, Том. Но я сам себе хозяин.

— А сумеешь?

— Почему нет? Соберу урожай, продам излишки, куплю технику…

Фома только пожал плечами. Было в этом сморчке что-то трогательное. Слушаешь и не знаешь: то ли побить дурачка, то ли и дальше умиляться…

— Очнись, Джордж! — сказал он наконец. — Не я же выдумал такой порядок. И никто не виноват, что ты здесь очутился. Так получилось. Плоскость не такова, какой тебе хочется ее видеть. У нее свои законы. Они диктуют, кем тебе быть: или зависимым крестьянином, что скорее всего, или феодалом. Третьего не дано. Пойми, феодал служит связующим звеном между обитателями оазисов. Феодал ходит по Плоскости и остается цел-невредим. Тут нет ничего сверхъестественного, это просто талант. И я знаю талантливых людей, избравших сидячую жизнь взамен опасной. А феодализм на Плоскости своеобразный. Это по сути выгодный всем симбиоз. Только так тут и можно выжить, а иначе сгинешь. Свободного рынка здесь нет и техники тоже. Не хочешь платить оброк лично мне — ладно, я не гордый, отведу тебя к соседям. Только у них будет то же самое. Это я тебя пока что уговариваю, а другой возьмет да и сгонит с земли — иди подыхай, раз такой непонятливый…

Против воли в его голосе прозвучала угроза. Уловив чутким ухом изменение тона, канадец проворно схватился за тяпку: давай, мол, подходи, кровосос.

— Не беспокойся. — Фома подавил усмешку. — Я не собираюсь ни бить тебя, ни убивать, ни сгонять со своей земли. Сам уйдешь. Ты на тяпку-то свою посмотри внимательно. Ничего не замечаешь?

Опасаясь подвоха, канадец мельком обозрел свое орудие труда.

— Смотри внимательнее и не бойся, я на тебя не прыгну. Ну? Ничего не замечаешь? Ты не на дерево, ты на железо смотри. Похоже на настоящее, верно? А только оно эфемерное, и весь твой инструмент эфемерный. Я сам его выспал. Скоро он распадется в пыль, и что ты тогда делать будешь? Обходиться деревяшками? Пяткой землю ковырять? Посуду из глины лепить? А ты поищи хорошую глину! Огонь уже сейчас трением добываешь?

— Пока нет…

— Тогда начинай тренироваться, скоро пригодится. Вот что, Джордж… я к тебе теперь долго не приду. Живи как знаешь, авось не помрешь. И если в мой следующий визит ты не поумнеешь, я к тебе перестану заходить вообще. Я-то не обеднею. А вот как ты выживешь?..

И, уходя, бросил через плечо:

— Ты здесь не первый гордец. И болван тоже не первый…

В этой части его владений, примыкающей к владениям соседа — китайца Бао Шэнжуя, — оазисы встречались часто. Не прошло и часа, как вдали из воздушной мути проявилось зеленое пятно плантации, а еще через час Автандил ревел, схватив Фому в охапку, крутя и подбрасывая в воздух:

— Пришел, дорогой мой! Давно жду тебя. Гость пришел — праздник! Заходи, дорогой, кушать будем, я лаваш испек. Почти совсем хороший лаваш. Слушай, ты что кислый такой? Совсем лимон! Мужчине киснуть не годится, если он мужчина.

— Задавишь, черт! — просипел Фома, силясь рассмеяться. — Отпусти, медведь! Поставь, где взял, борец греко-римский…

Насколько он знал, Автандил в давно прошедшей молодости не занимался никакой спортивной борьбой, но телосложение для нее имел самое подходящее. К квадратному — не ухватить — низенькому туловищу крепились длинные и, как ни странно, совсем не мускулистые, а просто очень толстые руки неимоверной силы. Был Автандил почти лыс, густо бородат, двигался проворно и всегда напоминал Фоме краба, но на такое сравнение, пожалуй, обиделся бы. Медведь еще куда ни шло. Хотя в воображаемой схватке между Автандилом и средних размеров бурым медведем Фома поставил бы на Автандила.

— Ва, борец! — обрадовался Автандил и, бережно поставив феодала на грунт, наградил таким хлопком по плечу, как будто забивал сваю. — Пошли в дом, гость дорогой. Извини, вина нет. Брагу пью и о вине думаю. Да. У меня дома в Манглиси виноградник был, во сне его вижу. Вино немного делал, тонны две в хороший год, чачу делал. Не на продажу — для себя, для гостей. Хорошая была чача. Здесь мне хоть одну бы лозу, да?..