Заря счастье кует - [6]
В этом случае придется, конечно, частично пересмотреть структуру посевных площадей Прииртышья, потеснить рожь, пшеницу и лен, а овощи максимально приблизить к их потребителям.
Сейчас баржи с картофелем нередко прибывают в Тазовское, Новый Порт, Салехард, когда там уже перепадает снежок, случаются минусовые температуры, не диво и легкие вьюги.
Картофель из трюмов барж надо перевезти на машинах, на вездеходах в хранилища. Грузчик лихо хватает за устье трехпудовый мешок, а на спину себе забрасывает мешковину. Сопрела во время пути. Ползет, трещит, растлевается. Картофель вольной струею, обвалом грохочет о палубу. И вот, по снежку, по морозцу, по дождичку его, голеньким, перевозят в хранилища. Засыпают обычно в навал, без продыху, сплошным двухметровым слоем, под самые вытяжные трубы – хранилищ хронически недостает. Будучи мокрым или слегка примороженным картофель, естественно, к средине зимы превращается в грязную кашу, в сусло, в болото – без противогаза есть риск угореть.
Думается, разместив овощные плантации вдоль «главной тюменской улицы», мы сумеем вовремя, по теплу и посуху, поставлять Северу необходимое количество овощей.
Самое серьезное внимание уделяется развитию тепличного хозяйства круглогодового действия. Возле Тюмени намечено построить еще два тепличных комбината на 170 тысяч квадратных метров закрытого грунта. В городах и поселках Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого национальных округов на базе опытно-производственных станций, подсобных хозяйств нефтяной, газовой, лесной промышленности площадь теплиц будет доведена до 135 тысяч квадратных метров. Однако это не обеспечит потребностей населения северных районов, особенно таких городов, как Сургут, Нижневартовск, Надым, Салехард.
Настало время отказаться от сооружения здесь мелких теплиц, а строить крупные тепличные комбинаты. Исходить надо из того, чтобы на каждого жителя в северных районах приходилось не менее одного квадратного метра закрытого грунта.
Что появилось в начале начал – курица или яйцо!
Отвечаем: вначале появилась Боровская птицефабрика, а потом на прилавках тюменских магазинов появились и курицы, и яйца.
В 1961 году в области было получено 34 миллиона яиц.
В 1971 году одна только Боровская птицефабрика поставила 139 миллионов штук яиц и свыше тысяча тонн мяса кур.
Перевод птицеводства на промышленную основу в корне изменил характер производства, его экономическую эффективность, условия труда. Теперь речь идет не только о механизации птичников, а о внедрении программного управления всеми производственными процессами, вплоть до создания микроклимата и оптимального светового режима. При этом производительность труда повышается в два-три раза.
Начато сооружение механизированных птичников в совхозах «Заря», «Прогресс», «Правда», строятся и действуют птичники в подсобных хозяйствах Главтюменьнефтегаза на севере, но будущее, конечно, за крупными птицефабриками, типа Боровской. В 1975 году хозяйства «Птицепрома» произведут 280–300 миллионов штук яиц и дадут 9–10 тысяч тонн мяса птицы.
Великие зачатия наших пятилеток всегда становились свершениями. И всегда в плечо старшему брату, Рабочему Классу, надежным и верным союзником становился и он – Брат от Земли.
На Тюменщине ныне – «открытие века».
На Тюменщине – молодое звонкое утро индустриализации.
Мускул в мускул, дыхание в дыхание смыкается здесь в могучем усилии плечевой союз рабочего класса с крестьянством.
Плечо плюс плечо – два плеча.
Рядом-рядышком – два напряженных плеча.
ЗАРЯ СЧАСТЬЕ КУЕТ
Благодатные лесостепные угодья, плодородный старопашенный район. Древний по сибирскому летосчислению... Древнейший. Ермак еще сюда зернышко нес.
Спустя время здесь встали казачьи острожки – Усть Ламенский, Карасульский, Ишимский и прочие. Крепостцы строились на чистых, дозорных местах, дабы издали и заблаговременно скараулить лисий огненный малахай, что, не ровен час, даст-повыдаст вдруг зверьковый, неистовый, супротивный для русского уха клич, и взобьют боевые копыта оскаленных, злобных коней пыльцу с обомлевших соцветий, развихрят и взволнуют сутулость седых ковылей. Следом прянут внезапные, дерзкие стрелы, и зажмется, обмякнет в своей борозде зазевавшийся пахарь-казак. Вырвет с плотью живой оперенную злыдню, стиснет алую рану над роковым, над девятым ребром, а над русой его головой уж не стрелы – арканы поют.
Подрастал, выходил в ковыли его сынка. Немудрящей сохой наиспод оборачивал буйную зелень степей. Брал лукошко на грудь и разметывал вширь и окрест животворное хлебное зернышко.
Где прошел, укрепился казак, там пройдет и рисковый проныра-купец. У купца уши длинные, а земля- матерь слухов полна... Сказывают: выпекаются на Вагае да на Ишиме-реке сладкие и пышные, как невестина грудь, караваи. Неисчислимо и вольно пасутся в лугах и подлесьях, на сладостных травах мясные говяда. За едину охоту коробами настреливают косачей, по мешку выбирают из петелек рябчиков, золотистых, что лапти, трясут карасей, в дюжины дюжин укладывают горностайкины снежные шкурки – на себя же шьют волчьи гулебные дохи, износу и веку не знающие.
