Заря победы - [26]

27 октября начальник госпиталя получил телеграмму, в которой ему предписывалось эвакуировать меня из Казани в Москву для продолжения лечения в госпитале Западного фронта. Укутанный в тулуп, я ехал в легковой машине, поставленной на платформу. Поезд пришел в Москву вечером 29 октября. В той же машине меня и повезли в Кремлевскую больницу. Кругом неистово выли сирены. Громкоговорители на перекрестках предупреждали: «Граждане, воздушная тревога!»

— Не беспокойтесь, товарищ генерал, проскочим! — сказал мне шофер Федор Седых.

Всю войну он был моим спутником, а часто и спасителем. Федору было присуще почти феноменальное предчувствие опасности. Помню, как-то в сумерках, когда мы на «виллисе» догоняли наступающие войска, он вдруг сказал:

— Товарищ командующий, давайте срежем поворот. Голову на отсечение, тут мины.

Я не возражал.

Когда мы снова выбрались на дорогу, позади, на том самом участке, который мы только что объехали, раздался взрыв — в воздух взлетела автомашина…

Дорогой мой Федор…[24]

Впереди, перед самым зданием Кремлевской больницы, вспыхнул гигантский огненный столб. В тот же миг что-то грохнуло, и я оказался на мостовой. Подбежал врач. Я видел, как у него шевелились губы, но ничего не слышал. Контужен! Было обидно и досадно вновь выйти из строя.

В ту ночь на улицах и площадях столицы разорвалось немало вражеских бомб, не обошлось и без человеческих жертв.

Под утро меня отвезли в госпиталь Западного фронта, размещавшийся в здании Тимирязевской академии. Здесь во всем чувствовалось дыхание фронтовой жизни. Становилось легче. Быстро пошел на поправку.

Особый прилив энергии и бодрости мы, раненые, почувствовали, узнав, что 7 ноября на Красной площади, как и обычно, состоялся парад войск.

Я начал добиваться приема в Ставке. 14 ноября меня принял маршал Шапошников. На мою просьбу направить в войска Борис Михайлович ответил:

— А мы хотим вас послать за танками. Английскими. Надо, чтобы вы с ними ознакомились, выяснили их тактико-технические данные. А затем решим, куда вас направить.

— Я готов. Но прошу, очень прошу направить поскорее на фронт.

…На другой день вместе с группой инженеров из Главного автобронетанкового управления мы осматривали в Горьком английские танки «валентайн» и «Матильда». Это были машины невысокого класса. Они во многом уступали по боевым качествам не только нашим, но и немецким танкам. Однако приходилось их брать. Наша танковая промышленность не могла еще удовлетворить запросы фронта.

Два дня провозились мы с английскими танками, изучая их моторную группу, боевое отделение, вооружение, механизмы, ходовую часть и броневую защиту.

Глава пятая Остановить врага!

15 ноября враг предпринял новое наступление на Москву. На этот раз он обходил ее с севера, со стороны Калинина, нанося главный удар на Клин, а на юге — в направлении Тулы.

Утром 17 ноября меня вызвали в Ставку. В полдень я был у Б. М. Шапошникова.

— На какую армию хотите? — спросил меня маршал.

— Назначьте, куда сочтете целесообразным.

— Мы хотим послать вас, голубчик, в тридцатую армию. Нужно заменить генерала Хоменко. Так сказал Сталин.

— Вам виднее.

— Ну и договорились. В штабе Западного фронта получите подробные указания.

Разговор был окончен.

Какова же была обстановка в те дни?

После неудачного октябрьского наступления на Москву в немецком генеральном штабе и в штабах групп армий в начале ноября усиленно обсуждался вопрос: переходить к обороне или продолжать наступать. Главное немецкое командование, несомненно, встревожили неудачи октябрьского наступления. Некоторые фашистские генералы высказывались за оборону. Невзирая ни на что, Гитлер решил начать второе наступление на Москву. По-видимому, он руководствовался соображениями не столько стратегического, сколько политического характера. Переход к обороне на подступах к советской столице, до которой, казалось, рукой подать, означал бы признание провала широко разрекламированного плана «молниеносной войны». Это подрывало политический престиж гитлеровской Германии, что в свою очередь грозило большими внутригосударственными и внешнеполитическими осложнениями. Гитлер требовал, чтобы немецкие войска любой ценой взяли Москву. Эту мысль он со всей решительностью высказал 13 ноября 1941 года на совещании командующих группами армий в Орше. Его поддержали главнокомандующий сухопутными силами Браухич, начальник генерального штаба Гальдер и командующий группой армий «Центр» Бок. Очень заманчива была перспектива до наступления зимы войти в Кремль.

Для осуществления нового наступления немецко-фашистское командование дополнительно перебросило в состав группы армий «Центр» значительное количество танков и авиации с других направлений, произвело перегруппировку главных сил: 3-я танковая группа была выведена с калининского направления и сосредоточена рядом с 4-й танковой группой на волоколамско-клинском направлении — здесь было тринадцать дивизий (из них семь танковых). 2-я танковая армия, имевшая двенадцать дивизий (в том числе четыре танковые), была усилена двумя армейскими корпусами и пополнена сотней танков. 4-я полевая армия, которой предстояло действовать против центра Западного фронта, имела в своем составе восемнадцать пехотных, две танковые, одну моторизованную и одну охранную дивизии, усиленные танками. Эти дивизии, потрепанные в октябрьских боях, спешно пополнялись. Армейские корпуса усиливались танками.