Заря победы - [20]

— Обоснование разумное. Давно командуете дивизией?

— Три месяца, — смущенно ответил Полосухин, чувствуя, что этим вопросом я как бы воздаю должное его командирским качествам.

Через полчаса мы выехали в боевые порядки одного из полков.

Когда проезжали мимо старых памятников, вспомнил толстовское описание Бородинского поля, каким оно представлялось Пьеру Безухову накануне знаменитой битвы. Безухов видел тогда поля, курганы, ручьи и бесчисленные колонны войск… Поляны, ручьи и леса остались и теперь, а вот войск не было видно — не та война! Подразделения зарылись в землю и замаскировались. Поле казалось пустынным.

Да, не та война, не тот характер сражений. И если тогда на этом куске русской земли — девять километров по фронту и два с половиной в глубину — огнем и врукопашную сражались в сомкнутом строю, решая судьбы истории, сто двадцать тысяч русских солдат и сто тридцать тысяч французов, то теперь тут было сравнительно немного войск. И исход войны определялся не на Бородинском поле, точнее, не только здесь, но и на всем тысячекилометровом фронте, где в эти дни шли ожесточенные бои.

На огневых позициях артиллерийской батареи 17-го стрелкового полка к нам подбежал невысокий крепыш с треугольниками на петлицах.

— Командир орудия старший сержант Корнеев! — доложил он.

— Готовы, товарищ Корнеев, встретить противника?

— Так точно, товарищ генерал!

— Кто у вас в расчете?

— Наводчик орудия сержант Строганов — шахтер из города Сучана; заряжающий — казах Башмеев, тоже шахтер, из Караганды. Остальные номера — туркмен Кадмыков, рабочий ашхабадского элеватора; Смолярчук — слесарь из Минска, белорус. А вот Рябченко — с Дона, до армии был трактористом. Сам я из Свердловска, токарь завода «Уралмаш».

— Не расчет, а прямо Совет Национальностей! — пошутил член Военного совета.

— Коммунисты и комсомольцы есть?

— Все комсомольцы, за исключением Смолярчука, но он собирается вступить в комсомол.

— Желаем удачи в бою!

— Спасибо, товарищ генерал! Немцев к Москве не пропустим!

Полосухин все время молчал, но выражение его лица говорило, что он доволен своими солдатами.

Несколько дальше, на позициях запасного учебного полка, мы встретили добровольцев-москвичей с завода «Серп и молот»: инженера В. Г. Григорьева, электромонтера С. Ф. Гончара. В этом же отделении находились отец и сын Павловы и два пожилых рабочих Орлов и Захаренко с фабрики «Трехгорная мануфактура».

— Получили мы на днях наказ от краснопресненцев, — сказал Захаренко, вынул из кармана письмо и передал его нам. — Вот, почитайте сами!

Павел Федорович быстро прочитал письмо и с волнением сказал:

— Да, Дмитрий Данилович! Красная Пресня не зря славится своими революционными традициями. Вот и теперь краснопресненцы призывают воинов Западного фронта стоять насмерть, но врага к Москве не пропустить. Какой патриотический документ! Мне думается, стоит его размножить и довести до каждого солдата.

— Я тоже так считаю.

Через несколько дней письмо краснопресненцев уже читали во всех ротах.

В те грозные дни по зову партийных организаций на фронт пошли десятки тысяч коммунистов и комсомольцев.

Московская партийная организация, а по ее примеру и многие другие превратились в своего рода боевые штабы по мобилизации сил и средств на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. Только за первые пять месяцев войны в армию влилось около четырехсот тысяч московских коммунистов и комсомольцев.

В столице было сформировано двенадцать дивизий народного ополчения. Командовали ими достойные и способные военачальники: 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизией — полковник Николай Павлович Анисимов; 4-й Московской стрелковой дивизией народного ополчения — полковник Андрей Дмитриевич Сидельников и позже полковник Александр Дмитриевич Борисов. 158-ю Московскую стрелковую дивизию возглавлял генерал-майор Алексей Иванович Зыгин, а затем генерал Иван Семенович Безуглый. Дивизии ополченцев сражались героически и многие заслужили звание гвардейских. Одновременно было сформировано восемьдесят семь истребительных батальонов, состоявших почти наполовину из коммунистов. Более двадцати тысяч посланцев партии пришло в 5-ю и 30-ю армии.

В сентябре 1941 года в Москве было создано двести шестьдесят военно-учебных пунктов. Все, кто были способны носить оружие, учились здесь владеть винтовкой, пулеметом и применять гранаты.

Для увеличения производства оружия и боеприпасов были расширены действующие заводы оборонной промышленности. На выпуск оборонной продукции переключились и многие предприятия гражданской промышленности. «Работать столько, сколько необходимо для обеспечения победы!» — таким был девиз москвичей.

Труженики Москвы явились инициаторами сбора средств на постройку танков, самолетов и других видов вооружения. Они собрали более ста миллионов рублей. В Советской Армии по сей день находится танк «Мать-Родина», построенный на сбережения москвички Марии Иосифовны Орловой[18] и переданный в состав 4-й гвардейской танковой армии.

Так же успешно прошел в столице сбор теплых вещей для защитников Москвы. С сентября 1941 года по февраль 1942 года москвичи отправили на фронт более семисот тысяч предметов обмундирования и четыреста пятьдесят тысяч продуктовых посылок.