Заря цвета пепла - [124]

Бернадот глядит на меня выжидающе, но во взгляде его уже скорее заинтересованность, чем гнев. Он встает и подходит ко мне.

— Говори.

— Через мою невесту, захваченную Талейраном в качестве заложницы и уже освобожденную мной, я разузнал, что второй консул готовил заговор, в котором вам была предуготовлена не самая приятная роль обезьяны, таскающей каштаны из огня.

— Это ложь. Талейран всегда был искренне расположен ко мне.

— Тогда вы первый человек, к которому был искренне расположен епископ Отенский. Его расстриженное преосвященство всецело поддержал в вас нелюбовь к Директории. Именно его рук дело — похищение архива графа д’Антрагэ, именно он дешифровал и подсунул Баррасу часть бумаг из портфеля и тем самым подтолкнул вас к захвату власти. Кстати, для этого же он запер Софи.

Бернадот чуть заметно побледнел:

— Вы что же, знаете? Но…

— Мой генерал, сейчас не время говорить об этом. Вы попались в расставленную Талейраном западню, и, если вас утешит, далеко не вы один. До недавнего времени этот паук контролировал правительства едва ли не всей Европы, и нам еще предстоит узнать подоплеку многих громких событий. Что же касаемо вас, Талейран готов был подарить Бонапарту легкую победу и тем расписаться в собственной к нему лояльности.

— Но зачем?

— Он считал вас человеком слишком импульсивным и потому — не подходящим для исполнения его планов: один Бог знает, что может прийти в голову такому человеку. Наполеон, по его мнению, куда более логичен и, стало быть, предсказуем.

Бернадот отвернулся, пряча крайнюю досаду:

— Что еще вам известно?

— Практически то же самое, что генералу Бонапарту. Сейчас вы движетесь к Луаре, надеясь занять переправы у Ангамуа, планируя затем направить корпус генерала Моро выше по течению, чтобы тот, переправившись на противоположный берег, ударил во фланг и тыл подступающему противнику.

Бернадот вновь повернулся и уставился на меня с опаской:

— Откуда вам это известно?

Я пожал плечами:

— Мой генерал, вы, должно быть, забыли, что я числюсь лишь прикомандированным к вашему штабу, а состою в команде полковника Ландри. Знать — моя профессия.

— О, черт! — Густые брови генерала сошлись на переносице. — И Бонапарту тоже это известно?

— Можете не сомневаться. Возле Ангамуа вы наткнетесь на корпус Даву — самого хладнокровного и стойкого из его военачальников. А сам он обрушится на корпус Моро и превратит его в труху. Подозреваю, что кавалерия Мюрата форсирует Луару сегодня ночью, в крайнем случае утром. Так что Моро будет зажат в тиски на берегу. Когда же его прихлопнут, а это произойдет непременно, очень скоро придет черед и всей остальной армии. Тем более, что уже сейчас она не слишком рвется в бой. К тому времени часть ее дезертирует, а часть, более чем вероятно, перейдет на сторону Бонапарта. Вот так-то, мой генерал.

— У вас есть доказательства?

— Конечно. Пошлите разведку…

Я вызвал Лиса.

— Сережа, куда там направился Мюрат?

— К Шенонсо.

— Спасибо, держи меня в курсе изменений.

— Да не волнуйся, Капитан, усе будет пучком. Как говорится, шоб и впредь струился наш хорошо информированный источник.

— …к Шенонсо. Но пусть соблюдают осторожность, ваш резвый земляк движется очень быстро.

Бернадот молча прошелся по шатру.

— Я еще могу изменить план. — Он подошел к столу и протянул мне саблю. — Извини, я погорячился. Ты и впрямь действовал на пользу Отечеству.

— И впредь надеюсь приносить ему исключительно пользу. — Я пристегнул клинок. — Что же касается планов, я допускаю, что ваша армия оттеснит Мюрата, но Бонапарт все равно переправится через Луару. Не здесь, так в другом месте. Вам не удержать его, и дальше он пойдет форсированным маршем на Париж, заставляя вас гнаться за ним и, как я уже говорил, терять войска без сражений. А спустя несколько дней Париж с ликованием встретит дофина.

— Этого не может быть! — запальчиво воскликнул Бернадот. — Парижане — отъявленные республиканцы.

— Вот еще! — хмыкнул я. — Парижане — отъявленные парижане, и ничего более. Они хотят вкусно есть, сладко пить и радоваться жизни. Девять лет назад они с огромной радостью, под зажигательную музыку и веселое пение, лишили престола своего короля. Это было чертовски весело, они танцевали на развалинах Бастилии и хохотали, глядя, как потешно дергают ногами графы и маркизы, подвешенные на фонари. Было очень весело, но потом стало грустно, а дальше — и вовсе страшно. Потом, при Директории, вроде бы не так жутко, но как-то… затхло, точно нюхаешь солдатский сапог. А сейчас? За считаные дни вашего консульства Франция уже оказалась втянута в гражданскую войну. Мой генерал, неужели вы и вправду думаете, что Париж окажет сопротивление законному наследнику престола: чудом спасенному, прелестному, трогательному мальчику, которого привезет на горячем коне любимый сын Марса?

— Но как же Республика? — уже теряя уверенность и напор, пробормотал Бернадот. — Ее идеалы?

— Республика? — Я усмехнулся. — Это забавно. Скажите, ваше превосходительство, Республика противоречит монархии?

— Но как же?!

— Республика, в переводе с латыни, означает «общее дело». И насколько я понимаю характер Бонапарта, по его замыслу, новая монархия будет той самой Республикой, в которой процветание державы будет общим делом и государя, и всего народа. Все остальное — свобода, равенство и братство — лишь трескучие слова. Мы и без того все равны перед Господом, мы и без того ведем себя, как братья, если, конечно, не забывать о Каине и Авеле. Мы не можем быть свободными, ибо жизнь каждый раз предлагает нам выбор, а наличие выбора исключает свободу.