Заря Айваза. Путь к осознанности - [11]

Часть II

1

В Станисте, в зале заседаний Центра социальной помощи, было очень жарко. Медсестры, приводившие детей в центр, были потные и нервные. Старшая медсестра, с которой я пересекался несколько раз, когда бывал в «Крибе», центре помощи детям-сиротам, пыталась придвинуть большой стол к стене.

— Помогите же мне, я одна не справлюсь, — раздраженно сказала она.

Вставая со стула, я чувствовал, как моя запотевшая рубашка постепенно отклеивается от спинки стула, и схватился за противоположный конец стола.

— Куда вы хотите его поставить?

— Нужно создать пространство в центре, чтобы дети смогли там играть. Будущие родители будут сидеть там, у стены. Главное, чтобы они смогли разглядеть детей и выбрать понравившегося малыша для усыновления. Мы же не можем навязать им ребенка, не так ли?

— Детей не навязывают, — сказал я. — Сегодня у них появятся новые родители, новая семья…

Она гневно посмотрела на меня, но не проронила ни слова. Боранка, одна из учительниц центра, подошла ко мне и тихо пробормотала:

— Успокойся! Когда ты встретишься со Стариком, будь осторожен и выбирай слова, ты возбужден…

Этим стариком был директор муниципалитета, которому я должен был представить отчет по завершении процесса усыновления. Судя по голосу директора центра, Петара Опанчины, а также по выражению его лица, когда тот передавал распоряжения Старика, разговор не предвещал ничего хорошего. Была едва заметная надежда на то, что про собрание полностью забудут хотя бы по причине того, что шведам требовалось время для оформления документов по усыновлению детей. Тем не менее, слова Боранки рассеяли все мои надежды. Все ожидали, что Старик преподаст мне урок. В конце концов, наступил и мой черед.

Две недели тому назад я разозлил его на межгородском собрании по вопросам усыновления, где боролся за предоставление прав иностранцам усыновлять детей-сирот из Станисты. За последнее время старик набрал значительный политический капитал в борьбе по запрету выезда детей из страны. «Наше общество предоставляет им все возможности здорового развития и становления в качестве полезных членов общества». Эта фраза звучала на стольких собраниях, что распорядители муниципалитета и социальные работники стали невольно ее повторять.

В моем докладе, который и привел его в ярость, я раскрывал судьбу детей. Если вкратце, то по достижении совершеннолетия сироты должны покинуть стены Центра соцзащиты. Для них он был всем тем миром, что вселял в них чувство безопасности и защищенности, их опорой. После ухода девушки становились проститутками, а парни — преступниками. Я подкрепил все это фактами, которые добыл из полицейского участка, так и не сказав начальнику, зачем они мне понадобились. Позже Старик добрался и до ушей начальника полиции. Я описывал жизнь детей, которая у них могла бы сложиться в Швеции. Будущие родители, желавшие усыновить детей, ждали своей очереди около десяти лет. А теперь благодаря нам у них появился шанс. С немецкой точностью они представляли необходимые документы: бумаги, подтверждающие наличие собственности, отчеты по доходам от хорошо оплачиваемой профессии, выписку счета из банка, сумма которого должна была быть не менее ста тысячи крон, и долговое обязательство, согласно которому после их смерти весь их нажитый капитал переходит во владение усыновленному ребенку. В знойной комнате для переговоров подписывались нормы требований к общеобразовательной подготовке, которые впоследствии утверждались судебным заверением… Все это, конечно, казалось нереалистичным: дети, заканчивающие учебу в средней школе, могли выбирать для дальнейшего получения образования между Упсальским, Стокгольмским университетами, а также Сорбонной. «Сравните эту жизнь, — говорил я, — с нынешней ситуацией мальчишек и девчонок здесь — они околачиваются на автовокзалах, бедность толкает их на преступления, в результате чего они оказываются за решеткой». Как мне сказали позднее, мой доклад привел Старика в ярость.

Я мог, конечно, поступить и по-другому, но это бы все равно его не успокоило. У Старика университетские дипломы вызывали одно раздражение. Он должен был оказывать свое влияние на обладателей таких дипломов, показывать им свое превосходство. Аналогичным образом он намеревался поступить и со мной.

— Главное, не поддавайся на его провокации. Он наверняка будет оскорблять тебя, но ты просто сохраняй хладнокровие, — спокойно продолжала свою речь Боранка. — Сначала он сделает вид, будто не знает, есть у образованных людей дипломы или нет, спрашивает их об этом, а потом говорит, чтобы они подтерли ими свои задницы.

Дети тихонько входили в зал, украдкой поглядывая на нас. Держась за руки, они шли один за другим. Сестра держала за руки первого ребенка, следом вторая сестра несла большую картонную коробку. Она поставила ее в центр комнаты и начала доставать из нее яркие разноцветные игрушки. Старшая сестра сказала притворно радостным голосом: «Давайте, детишки, играть. Вот, берите игрушки, не бойтесь! Сегодня придут ваши мамы и папы и заберут вас в новые дома». Дети безмолвно встали, скучковавшись в центре комнаты, как перепуганные цыплята. Старшая сестра подошла к ним и стала раздавать игрушки каждому в руки.