Заря - [45]

Но все рано или поздно кончается — вот и моему настроению пришел неминуемый конец: начался второй тур танцев. Музыка на этот раз гораздо веселее, а раздобревшие от еды юноши оторвались наконец-то от тарелок и разговоров и позволили девушкам утащить их на танцплощадку. И получилось так, что желание потанцевать проснулось абсолютно у всех представительниц прекрасной части целительства. Даже Ната решила вылезти из-за стола (Надьян к этому совершенно спокойно — танцы были обязательной частью всех приемов у старейших, так что танцевать он умел и никакого дискомфорта по поводу этого вида развлечения не испытывал).

И я осталась одна. Нет, одиночество не было для меня чем-то неприятным, но… когда абсолютно ВСЕ девушки танцуют, а ты сидишь за столом, когда парней еще пруд пруди… в груди ощутилась какая-то странная пустота, будто разбилась надежда на что-то… На что? На то, что меня заметят, хотя бы здесь. Я ведь… я никогда не умела быть решительной — самой подойти познакомится с кем-то, для меня это было неподъемным подвигом. А тут… тут юношам, как и в Городе было на меня глубоко плевать. Признание не являлось главной целью в жизни, но ведь хотелось… хотелось почувствовать себя на миг красивой, испытать чуть-чуть этой чисто девичьей радости. А её не было. Я, как и всегда, была никому не интересна. И с завистью смотрела на свою подругу, тихо радуясь тому, что так и не научилась злорадствовать — только черной зависти для полного счастья не хватало.

Снова невидимая стена отделила меня от этого мира — мир сам по себе, я сама по себе. Никому не нужная, никем не замеченная. Вдруг захотелось плакать: губы сами сжались в тонкую нитку, я с трудом удерживала слезы. Как же мне все это надоело! Как мне надоело быть всегда одной! Одиночество в таких количествах приносит лишь боль. Уйти бы куда-нибудь. Тишины и темнота — вот, что нужно сейчас, они успокаивают и забирают боль. Уйти.

Тихо вышла из-за стола, дабы никому не помешать и так же бесшумно вышла за дверь. Как оказалось, уже было поздно — за окнами темень, а зажженные целительские лампы скорее придавали мрачности, чем освещали коридор.

Захлопнула дверь, отрезав себя от остальных целителей. Но уже не было так больно — тишина раскрыла мне свои объятия. Тихо выдохнув, облокотилась на стену. Хватит на сегодня веселья — довеселилась до нервного срыва. Все-таки права была матушка — привыкнув к тихой работе у дяди, я не научилась жить в обществе. Тишина и темнота — мне больше и не нужно. Ну ладно, хватит стоять, заграждая дорогу — кто-нибудь будет выходить, дверью по голове хорошо приложит.

Я пошла, не разбирая дороги, и вдыхала ночной воздух. Маленькие каблучки моей обуви гулко стучали по каменному полу в ночи. Как вампир из сказки — хихикнула я про себя. Стоило отдалится от сборища, как настроение улучшилось, оставив просто какую-то неясную грусть о чем-то не случившемся, но таком желаемом.

Сейчас я была не одна — со мной была ночь. Даже в детстве никогда не боялась темноты, а когда повзрослела всегда, да и сейчас тоже, очень любила гулять по паркам после заката. Чего после заката бояться? Когда по Городу ходят патрули — за прогулку раз двадцать на них натыкаюсь. Это уже стало ритуалом: взаимно раскланиваемся, получаю предложение проводить меня до дома, а после отрицательного на него ответа все идут дальше по своим делам — патруль по заданному пути, а я, куда глаза глядят. Правда, мама эти прогулки не любит — в начале даже Орнета отправляла меня искать, когда долго не появлялась.

А в голове звучали когда-то прочитанные строчки:

Я дышу тишиной и иду в темноте.

Мне не нужно ни звуков, ни дрожи теней;

Мне не нужно и света, свет может лишь лгать,

Мне не нужно людей — с ними шум лишь и грязь.

В темноте нету зла — злу не ведом покой,

Темноту не поймешь, коль не слился со тьмой,

Тьме не ведома смерть — умирает лишь свет,

На вопросы от тьмы ты не скроешь ответ.

Сам свой рок выбирай: свет иль сумрак иль тьма,

Ты пойми — это Путь, а не просто слова.

И пойми: зло-добро… здесь они не при чем,

Этот мир разделил на три части Закон…

Раздался шорох, я вздрогнула и оборвала стих — творение менестреля прозванного в мире Темным Странником. Надо же не заметила — вслух заговорила. Слава Духам, что не запела. А то найдется кто-нибудь, не обделенный музыкальным талантом, и скажет как одна моя знакомая: «Юриль, если ты будешь петь — я буду тебя бить, может быть даже ногами». Я осмотрела помещение — похоже, мои ноги решили проверить лекционные залы. А шуршала занавеска у открытого окна — в теплую погоду на ночь одно из окон в коридорах на верхних этажах открывали, чтобы проветрить. А на улице… Небо-то, какое. Звезд видимо — не видимо. И луна, как жемчужина среди песка под водой.

Я села на подоконник с ногами, отделившись от мира тонкой газовой занавеской. Мне было спокойно и немного грустно. О чем? Не знаю. Может потому, что меня тянуло к этому небу, но крыльев человеку не дано.

— Все юное население Замка веселится, а лайн — одна. Что же подвигло вас отказаться от общества ваших согруппников, элейа? — тихий и до дрожи знакомый голос. Тихий голос в ночи помноженный на бесшумную ходьбу своего хозяина заставлял вздрагивать и тут же успокаиваться — этот человек вызывал у меня доверие: мое любимое время — ночь, а он… он же ночь не любил — он был частью неё, а любить самого себя мог только тот, кто страдает (или наслаждается — как посмотреть) манией величия.