Зарубежный криминальный роман - [67]

Совсем маленькую хижину. Я и не подозревал о ней. Она стояла на берегу речушки, и рядом была привязана лодка. У меня был с собой нож, и я готовился пустить его в ход. Открываю дверь ударом ноги… и вижу малышку. Сидит себе за столом и пьет молоко с пирогом. На другом стуле — старик лет восьмидесяти. Я у него спрашиваю, что он тут делает. А он отвечает, что живет здесь уже много лет. Один. Ловит крабов в ручье и раз или два в неделю отправляется в Дивайдин Крик, городишко в семи-восьми километрах отсюда. Он продает своих крабов и покупает немного продуктов. Ему ведь немного надо. Одинокий холостяк. Славный человек. С таким неплохо поболтать. Он мне нравился, и было жаль его: я ведь понимал, что мне придется от него избавиться.

Хебден набрал воздуха и продолжал:

— Но при малышке я, конечно же, ничего не мог предпринять. Я отвел ее домой. Телма отругала ее и отправила спать, а мы обсудили, что к чему. Жена увидела, что у меня не лежит душа поднимать на него руку, и посоветовала быстрее действовать и больше не говорить об этом. Так что я вернулся в хижину в тот же вечер.

Помню, как он смотрел на меня. Как будто не слышал того, что я говорю. Я придумал, что нам нужно молоко и спросил, не уступит ли он нам немного, а я уплачу вдвойне. Он смотрит на меня долго, потом поворачивается спиной и объясняет, что торгует не молоком, а только крабами, и охотно поделится со мной молоком, но денег не возьмет.

Отличный старик, говорю я вам. Я был искренне расстроен. Я задумался и чуть не упустил время. Но потом спохватился и вонзил ему нож в спину. Только один раз. Он умер мгновенно. Я вытащил его на улицу и стал искать укромный уголок на болотах. Река для этого не годилась. Метрах в двухстах от хижины я отыскал трясину: опустил его туда стоймя, и он начал погружаться. Когда он исчез, я вернулся в хижину и нашел на полке коробку из-под сигар. Открываю ее — а там деньги. Долларовые билеты. Шестьдесят бумажек.

На следующий день мы собрали вещи и уехали. Мы шли лесом. Малышка устала, и нам приходилось по очереди нести ее. Потом мы вышли на шоссе и договорились с водителем грузовика. Я рассказал ему байку: наши родственники, дескать, выставили нас на улицу, а он, в свою очередь, жаловался на родню жены. Он довез нас до Милвилла, и оттуда автобусом мы добрались до Филадельфии.

— Давно это было? — спросил Гэтридж.

— Я ведь сказал уже, — устало вздохнул Хебден. — Девятнадцать лет тому назад мы поселились в доме. Четыре года провели там.

— И с тех пор туда не возвращались? — спросил Гэтридж.

— Нет.

— Так откуда ты знаешь, что он все еще стоит?

— Стоит. Наверняка.

— Но ты не можешь быть в этом уверен.

— А я в одном уверен, — заметил Рензигер, — у тебя дрожат коленки. Ты не против взять карамельку, но ладони у тебя влажные, и леденец выскальзывает.

— Отстань, — огрызнулся Гэтридж. Он забормотал что-то про себя, потом заговорил. — Ладно. Когда мы попробуем?

— Сегодня, — сказал Хебден.

Гэтридж подскочил на месте.

— Почему сегодня?

— А почему бы и нет?

На это возразить было нечего. Гэтридж вернулся на койку, сел и уставился в пол. Через несколько минут дверь камеры открылась, они вышли в коридор и присоединились к другим заключенным, ожидавшим своей очереди для утреннего туалета. Было шесть часов пятнадцать минут. В шесть двадцать они читали завещание, согласно которому после смерти у них заберут глаза, чтобы совершить трансплантацию слепым. Они подписали размноженный на ротаторе листок, приготовленный на отдельном столе в столовой. Во время завтрака Хебден заметил, что Гэтридж ест меньше обычного. И медленнее.

— Давай наворачивай, — подбодрил его Хебден. — Надо набраться сил.

Гэтридж взял в рот немного рагу и поковырял картофель. Он жевал медленно, пытался проглотить и не мог. В конце концов он запил глотком кофе. Его глаза неотрывно следили за стрелками настенных часов. Они показывали семь часов десять минут.

— Перестань думать о времени, — прошептал Хебден.

— Меньше двух часов, — также тихо ответил Гэтридж.

— У нас меньше двух часов, а ствола пока нет. Как мы его раздобудем?

— Как решили, — ответил Рензигер.

— Может, существует лучшее решение, — прошептал Гэтридж. — Может быть, если мы…

— Нет, — ответил Хебден. — Делаем как решили. И ничего другого.

Тут рядом с ними вырос надзиратель.

— А ну замолчите, все трое. И чтоб это было в последний раз.

Надзиратель ушел. Шепот прекратился. Через несколько минут раздался звонок, и вместе с другими заключенными троица положила ложки и чашки и поднялась. Выходя из столовой, Гэтридж еще раз посмотрел на часы.

— Смотри перед собой, — крикнул ему кто-то из охраны.

— Я просто взглянул на часы, — пробормотал Гэтридж.

— Зачем это? — усмехнулся охранник. — У тебя что, свиданка?

И тут он заметил, что лоб Гэтриджа блестит от пота, толстые губы дрожат, а челюсти сжаты. Охранник подошел поближе.

— Что с тобой?

— Ничего.

Но охранник не отставал. Он пошел рядом:

— Скажи мне правду. Что происходит?

Гэтридж открыл рот и понял, что не знает, что ответить. Рензигер пришел ему на выручку:

— Оставь его, паренек. Ты что, не видишь, что он нервничает?

— А с чего бы ему нервничать?