Зарубежный детектив - [49]

— Видишь, говоришь? — переспросил Куросима.

— Вижу.

Соратани удалился в вахтерскую будку и вернулся оттуда с карточкой. Щелкнув по ней пальцем, он протянул ее Куросиме.

Куросима отвечал за второй этаж, где помещались азиаты, главным образом китайцы, и наизусть знал содержание карточек, заведенных на каждого из его подопечных. Текст он составил сам. На карточке, которую подал ему Соратани, значилось: «Фамилия, имя — Омура Фукуо. Подданство — неизвестно. Возраст, место рождения, прочие биографические данные — не установлены».

Затем следовал пункт о нарушении закона. «Такого-то числа такого-то месяца нелегально пробрался на голландский пароход «Марена» в Бангкоке. Такого-то числа того же месяца нелегально высадился в порту Иокогама. Согласно устным показаниям членов команды «Марены» ко времени их отплытия из Бангкока туда нахлынуло много пострадавших от войны беженцев из глубинных пунктов бассейна реки Меконг. Можно предполагать, что данное лицо является одним из этих беженцев. Все остальное неизвестно».

Куросима лишь мельком глянул на карточку и не стал читать.

— Подходит под все пункты двадцать четвертой статьи приказа Главного управления по делам въезда и выезда из страны, — презрительно усмехнулся Соратани.

— Статьей предусмотрено, что без наличия действительного заграничного паспорта либо удостоверения личности члена судовой команды или экипажа самолета иностранец не имеет права въезда в нашу страну, и лицо, нарушившее этот закон, конечно…

— Э, — перебил Соратани, — ты ссылаешься на первый пункт? Его каждый школьник знает. По этому пункту нарушитель может быть выдворен из страны в административном порядке, не так ли? Но ведь этот тип не имеет подданства. Куда ты его вышлешь? А он хочет иммигрировать к нам. Он решил во что бы то ни стало проникнуть в Японию.

— Какой же вывод?

— А вот какой. В четвертом пункте двадцать четвертой статьи имеется параграф в отношении лиц, замышляющих или добивающихся ликвидации японской конституции или свержения правительства, созданного на основе этой конституции, а также лиц, которые участвуют в политических партиях и других организациях, добивающихся осуществления указанных подрывных целей. Ты что, забыл?

Куросима вытаращил глаза:

— Да, но где же доказательства?

— Доказательств пока нет. Но хоть и нет доказательств… В четвертом пункте двадцать четвертой статьи также сказано: лица, которых министр юстиции считает виновными в действиях, наносящих ущерб общественному спокойствию или государственным интересам Японии…

— И ты думаешь, что Омура…

— Китайский коммунистический шпион, — Соратани понизил голос до угрожающего шепота.

— Не торопись с выводами, — сказал Куросима и поглядел через проволочную сетку на заросший бурьяном внутренний двор, где была площадка для прогулок заключенных. — Не забудь, что мы дипломаты переднего края обороны. Передать в юридические инстанции дело по подозрению в шпионаже не так-то просто.

— Значит, ты себя мнишь дипломатом переднего края? Ишь, куда махнул! Что ж, шпионам такое только на руку.

Соратани круто повернулся, показав спину, усыпанную перхотью, и широким шагом направился в будку. Провожая его взглядом, Куросима ощутил неотвязное смутное беспокойство.

Четвертый пункт двадцать четвертой статьи, несомненно, касается иностранцев, нелегально проживающих в стране. Что же до лиц, незаконно прибывающих в страну, то к ним могут быть применены меры, предусмотренные только пунктом первым. Ну, а когда у человека нет подданства и его некуда выдворить?.. Да, возможно, Соратани прав. Кто его знает, может, с ним и поступят так, как предполагает Соратани…

И выдворить его некуда, и разрешить ему въезд в страну нет сейчас никаких оснований. Правда, по существующим правилам, можно возложить ответственность на голландскую пароходную компанию, которой принадлежит «Марена». Пусть компания за свой счет вывозит его куда-нибудь за пределы Японии. Только бы нашлась страна, которая согласится его принять. А если такой страны не найдется? Что тогда?..

Странно. Давно ничто так не тяготило Куросиму, как эта история. Вот уже неделя, как ему поручили следствие по делу нелегально прибывшего в страну человека, который называет себя японским именем Фукуо Омура. Чей он подданный? Что за человек? С какой целью он тайно сел на пароход и прибыл в Японию?..

Прошла уже целая неделя, а Куросима до сих пор ничего не выяснил. Одно непреложно: сам Фукуо Омура называет себя японцем.

Говорил он только по-китайски, но настаивал:

— Японец возвращается в Японию. Разве это запрещено?

На курсах усовершенствования Куросиму немного учили китайскому. И он понял слова подследственного. Неожиданно, перейдя на японский, он спросил:

— А есть у тебя доказательства, что ты японец?

Омура, насупясь, молчал. Куросима продолжал по-китайски:

— Где ты жил раньше?

— Я был в Таиланде, — отвечал Омура.

— А до Таиланда?

— В Китае.

Куросима попробовал резко изменить содержание допроса:

— Который сейчас год по японскому летосчислению?

— Кажется, шестнадцатый год Сёва[1], — ответил Омура, хотя на самом деле шел уже тридцать шестой.

— Какой же ты японец! — заорал по-японски Куросима.