Зарубежный детектив 1989 - [7]

— В хорошем и дружном рабочем коллективе не убивают, Петр, тебе бы уже надо знать. Ну, пойдем. Жара, как в печке, а ведь еще только май. — Янда вытер носовым платком лицо и намечающуюся лысину. — С ремонтом здесь не торопятся, а? — заметил он, разглядывая обшарпанный фасад замка.

— Вроде собираются, но пока занимаются какими-то исследованиями. Но ты не бойся, этот мостик тебя еще выдержит, — съязвил Петр Коварж.

Янда бросил на него укоризненный взгляд и направился к воротам. На ходу стряхнул и аккуратно сложил носовой платок.

— Повтори, что ты узнал о ней.

— Говорят, была очень красивой, — начал молодой человек, проигнорировав иронию в глазах начальника. — Мария Залеска, историк-искусствовед. Вместе с остальными готовила здесь какую-то большую выставку — старого европейского искусства или что-то в этом роде. Была не первой молодости, тридцать два года, но, говорят, выглядела гораздо моложе. Не знаю, я видел ее, беднягу, с разбитой головой, но кто-то мне сказал…

— Если бы я не был таким добрым, — вздохнул Янда и остановился посреди двора, — если бы я был таким, как, скажем, Гавласа, я тебя бы съел за такой рапорт. Он тебе показал бы красивых пожилых дам. Тридцать два года! Выходит, мне на обратном пути прямым ходом двигать в Одолену Воду и бросать якорь в доме престарелых, а?.. Надеюсь, ее уже увезли?

— Конечно, все сделано. Вскрытие вряд ли что нам даст. В заключении будет сплошное перечисление черепных костей — почти все они разбиты. Удар был страшной силы. Предмет довольно тяжелый, скорее полуострый, чем тупой. Пока не найден, как тебе известно. Мне кажется, это должна быть… довольно широкая железяка, насаженная на тяжелую рукоятку. Под прямым углом, понимаешь? Удар был нанесен сверху, убийца, видимо, стоял на ступеньке пьедестала одной такой смешной скульптуры, а Залеска шла мимо и в темноте не видела его.

— Мы еще уточним, как все происходило. Надеюсь, этот полуострый-полутупой предмет продолжаете искать… Куда?

— Сюда, в эту дверцу.

Высокий и могучий капитан вынужден был пополам согнуться, чтобы сквозь низкий проем попасть в барбакан. Там он огляделся — и оцепенел.

— Матерь божья! — невольно вырвалось у него.

— Надеюсь, не схватишь от испуга горячку. Я к ним уже немного привык, — небрежно бросил Коварж.

— Как вы считаете, товарищ капитан, что это за искусство? — чуть подобострастно спросил вахмистр Прокоп, подбежавший поприветствовать шефа.

Янда в ответ что-то прохрипел и снова вынул носовой платок.

— Не знаете, что за направление? Я не очень-то разбираюсь в искусстве, для этого нужно специальное образование… — Прокоп хотел сказать еще что-то, но, увидев быстро багровеющее лицо капитана, сразу умолк.

— Хватит разговоров! — во взгляде Янды, все еще обращенном к кикиморам, появился стальной блеск. От добродушного дядюшки не осталось и следа. — С этой самой секунды конец всем шуточкам. Начинается серьезная работа, голубчики.

Комнату на втором этаже, соседствующую с просторным рыцарским залом, только весьма условно можно было назвать конференц-залом. По субботам, когда в рыцарском зале городской национальный комитет сочетал законным браком молодоженов, она служила подсобным помещением. Проводились здесь время от времени и разные собрания. Но так как в комнате был оборудован маленький кухонный уголок, то чаще всего тут готовили себе пищу наведывавшиеся в замок сотрудники института охраны памятников. Они, правда, могли воспользоваться кухней в квартире управляющею замком, но в ту прокопченную до черноты дыру отваживались войти только закаленные души.

Сейчас, собранные поручиком Коваржем, в конференц-зале сидели все обитатели замка и ждали, как им казалось, слишком долго. К тому же с одной стороны окна комнаты упирались в крутой склон, а с другой во двор выходило всего одно окно. Но оно было прорублено в старой толстой крепостной стене, так что из него все равно ничего не было видно. Поэтому всем казалось, что они полностью отрезаны от мира.

— Хорошо, что здесь нет камер для обреченных на голодную смерть, — заговорил маленький очкастый Яначек. — Нас бы определенно посадили туда. А у меня, как назло, разыгрался аппетит!

— Мучение голодом — это первая ступень, — заметил Иво Беранек.

— Интересно, — подхватил Яначек, — кого первым подвергнут следующей ступени. Нас здесь много, есть из кого выбирать. — Он окинул взглядом собравшихся. — Семеро. Как кикимор.

— Думаю, первым пойдет Кваша, — предположил Иво. — Ведь он же ее нашел.

— Заткнитесь! — заорал Рафаэль. Он сидел не на стуле, а на полу у стены и выглядел страшно подавленным.

— Не будут же нас снова допрашивать, — всхлипнула Ленка. — Ведь этот… поручик… записал все наши данные: кто кем работает, где был ночью, кто что помнит… И сказал, что завтра подпишем протокол… — Ленка целый день ревела, хотя и не очень любила Марию. Время от времени она вытирала лицо мокрым платком, постепенно стирая губную помаду, краску с ресниц, с искусно подведенных глаз, и ее личико приобрело детское и наивное выражение

Неожиданностью для всех было то, что сидела она, прижавшись к Рудольфу Гаклу. Более того, Рудольф обнимал ее и, успокаивая, гладил по волосам. Они впервые так откровенно демонстрировали свои отношения.