Зарубежный детектив 1989 - [28]

— Да.

— И больше ее не покидали?

— Примерно в десять вышла умыться, но это рядом, за стенкой. Уснула где-то в половине одиннадцатого.

— То есть примерно с девяти вечера до утра вы не передвигались по замку, и вам даже в голову не приходило покинуть его. Простите, что я повторяю, но мы ваши показания заносим в протокол.

— Вы все сказали абсолютно точно.

— Вот видите, как это просто. Совсем просто. — Янда простодушно улыбался. — Теперь скажите, не бросилось ли вам что-нибудь в глаза, не заметили что-то необычное? В тот день или в предыдущие? Может быть, знаете нечто, что нас может заинтересовать?

— Нет. Я же целыми днями сижу в хранилищах. Разве что… она подняла голову, — но здесь нет никакой связи…

— Неважно, все равно скажите.

— Мне показалось это странным. Очень. Но здесь определенно нет никакой связи с делом, которое вы расследуете!

— Вам показалось странным… — повторил капитан.

— Яначек дал Беранеку деньги. В тот день, в полдень. Мы с Дареком подогревали обед в подсобной комнате. Он мешал в кастрюле, а я стояла рядом. Вдруг мне показалось, что кто-то вошел в рыцарский зал — там только один вход, знаете?

— Знаю.

— Я подумала, может быть, идет Мария, и на цыпочках подошла к двери посмотреть. В зале я увидела эту парочку. Яначек как раз передавал Беранеку банкноту. Она была сложена, но по цвету безошибочно можно было определить бумажку в пятьсот крон.

— Может быть, он попросил его что-нибудь купить?

— Яначек?! — Эмила прыснула со смеху. — Сразу видно, что вы его не знаете. Он никогда в жизни не даст никому даже геллера. Ни на покупки, ни на что другое. Он болезненно скуп, не попросит вас купить даже рогалик, потому что боится, как бы его деньги не пропали. Но покажите ему крону, и он полезет за ней в пекло, если понадобится. Вот так-то, пан капитан.

— Выходит, вы действительно увидели странную вещь. Но не могло быть ошибки? Яначек действительно дал пятьсот крон?

— Абсолютно точно. К тому же Беранек после обеда говорил, что вечером отведет душу в ресторане. Есть на что, подумала я. Обычно он — как церковная крыса.

— Вы полагаете, что между переданными ему деньгами и посещением ресторана есть прямая связь? То есть здесь было определенное намерение?

Эмила какое-то время молча смотрела на Янду.

— Каждый, — сказала она наконец, — кто снабдит Беранека деньгами, может быть уверен, что наш Иво вечером отправится в ресторан и скоро оттуда не вернется. В этом можете не сомневаться.

— Когда заведующий коллекцией сидит в ресторане, по хранилищу гуляют мыши, так? Вы сказали: «Скоро оттуда не вернется». Но он пошел домой в полночь, в разгар веселья. Почему?

Эмила снова задумалась.

— В этом виновата пятисотенная банкнота, — заявила она. — Яначек перестарался. Если бы дал ему сотню, парень сидел бы в «Раю» до утра. А пятьсот крон — большие деньги. Такая сумма сломала Иво. Он начал подсчитывать, беречь на потом. Может быть, кто-то в ресторане захотел, чтобы Беранек за нею заплатил.

— А вы умная, — оценил Янда. — А теперь подумайте: если мы узнаем, что болезненно жадный Яначек дает Беранеку довольно большую сумму, то какой вывод мы сделаем?

— Я — никакой. Это не моя профессия. Мне только кажется, что это не связано с делом, которое вы расследуете. Им ищете убийцу, а не спекулянта или мелкого мошенника.

— Даете мне понять, что вор обычно не убивает. Вы правы. Но в данном случае дело дошло до убийства,

Эмила пожала плечами.

— Вы меня спрашивали, — добавила она после паузы, — что необычного я заметила в тот день. Я ответила.

— Послушайте, — Янда задумчиво мял подбородок, — поручик Коварж неплохо рисует. Он изобразил мне планы всех этажей замка Клени. Так красиво — просто глаз радуется. А сейчас, — он вытянул шею, — вместо того, чтобы делать заметки, рисует в блокноте толстых кошек. Что поделаешь, талант. Ему надо было бы стать архитектором, вместо вашего Яначека.

Эмила выжидающе смотрела на капитана.

— Рассматривая его планы, я заметил, что ваша комната на третьем этаже находится над хранилищем. То есть его потолок — пол вашей комнаты. В ночной тишине — а ночью в замке должно быть тихо — вы могли что-нибудь услышать. Я имею в виду ту ночь.

У Эмилы впервые забегали глаза. Светлая кожа на ее лице порозовела.

— Вы ничего не слышали? — повторил Янда.

Она молча замотала головой.

— Жаль. Мне бы хотелось, чтобы Яначек был простужен, а вы среди ночи услышали его характерный кашель, донесшийся снизу. Я сразу же поехал бы за ним и привез сюда. Но что поделаешь. Значит, вы, пани Альтманова, — он широко ей улыбнулся, — с девяти вечера до утра находились в своей комнате, не выходили из нее и, к сожалению, ничего не слышали.

— Конечно. Вы это уже говорили.

— Недостаток людей моего возраста, — с притворным огорчением заметил сорокапятилетний капитан. — Мы любим повторяться. Ну, мы сейчас быстренько соберем здесь листы, а вы подождите меня, пожалуйста, в коридоре. Как вам известно, кресла и пепельницы там есть.

Эмила с удивлением посмотрела на капитана, но ничего не сказала.

— Беседа в неофициальной обстановке? — спросил Коварж после ее ухода. — Ты верно выбрал.

— Я тоже так думаю, — кивнул Янда, потому что знал, что на этот раз Коварж не имел в виду женские достоинства Эмилы.