Зарубежная литература XVII-XVIII веков - [314]

Недолго выдержала я такую жизнь и занялась другим ремеслом: принялась причесывать модниц и придумывать наряды щеголихам. Нужно иметь тонкий вкус и понимать быстротечность моды, чтобы делать такие вещи. На новой службе в гардеробных известных красавиц я получала восемьдесят моммэ серебра в год да еще кучу нарядных платьев. Поступила я в услужение к богатой госпоже, собой она была очень красива, даже я, женщина, была покорена. Но было у нее на душе горе неизбывное, еще в детстве лишилась она от болезни волос и ходила в накладке. Хозяин же ее о том не подозревал, хоть и трудно было сохранить все в тайне. Я не отступала от госпожи ни на шаг и всяческими ухищрениями сумела скрыть ее недостаток от мужа, а не то упадет с головы накладка — и прощай любовь навсегда! Все бы хорошо, но позавидовала госпожа моим волосам — густым, черным, как вороново крыло, и велела сначала остричь их, а когда они отросли — повыдергать их, чтобы лоб оплешивел. Вознегодовала я на такую жестокость госпожи, а та все пуще злится, из дома не выпускает. И вознамерилась я отомстить: приучила кошку прыгать ко мне на волосы, и вот однажды, когда господин в нашем обществе наслаждался игрой на цитре, я напустила кошку на госпожу. Вскочила кошка ей на голову, шпильки так и посыпались, накладка слетела — и любовь господина, что пять лет горела в его сердце, угасла в один миг! Господин совсем охладел к ней, хозяйка погрузилась в печаль и уехала к себе на родину, я же прибрала хозяина к рукам. Это совсем нетрудно было сделать.

Но и эта служба скоро мне прискучила, и стала я помогать на свадьбах в городе Осака, там люди живут легкомысленные, свадьбы устраивают чересчур пышные, не заботясь о том, сведут ли концы с концами. Свадьбой хотят удивить весь свет, а потом сразу дом начинают возводить, молодая хозяйка шьет себе наряды без числа. А еще приемы гостей после свадьбы, а подарки родственникам, так что деньгами сорят без удержу. А там, смотришь, раздался крик первого внучка: у-а, у-а! Значит, тащи новорожденному кинжал и новые платья. Родным, знакомым, знахаркам — подарки, глядь! — а кошелек пуст. Прислуживала я на многих свадьбах, и уж я-то нагляделась на людское чванство. Только одна свадьба была скромная, но этот дом и сейчас богат и славен, а где другие — тю! разорились и не слыхать о них больше.

Сама не знаю где, выучилась я хорошо шить платья по всем старинным установлениям, известным еще со времени императрицы Кокэн. Рада я была переменить свой образ жизни, расстаться с ремеслом любви. Целый день проводила я в кругу женщин, любовалась ирисами над прудом, наслаждалась солнечным светом у окна, пила душистый красноватый чай. Ничто не тревожило моего сердца. Но однажды попало ко мне в руки платье молодого человека, атласная подкладка его была искусно расписана любовными сценами, да такими страстными, что дух захватывало. И проснулись во мне прежние мои вожделения. Отложила я иглу и наперсток, отбросила материю и весь день провела в мечтах, ночью ложе мое показалось мне очень одиноким. Очерствевшее мое сердце исходило печалью. Прошлое казалось мне ужасным, я думала о добродетельных женщинах, что знают только одного мужа, а после его смерти принимают монашеский постриг. Но былое любострастие уже проснулось во мне, да еще тут во двор вышел челядинец, что прислуживал самураям, и стал мочиться, сильная струя вымыла ямку в земле. И в той ямке закружились и утонули все мои думы о добродетели. Ушла я из богатого дома, сказавшись больной, сняла маленький домик и на дверях написала «Швея». Залезла в долги, а когда приказчик торговца шелком пришел взыскивать с меня должок, я разделась догола, и отдала ему свое платье — будто ничего больше у меня нет. Но приказчик обезумел от моей красоты и, навесив на окна зонт, заключил меня в объятия, и ведь обошелся без помощи сватов. Бросил он думать о наживе, пустился во все тяжкие, так что по службе дела его пошли совсем плохо. А мастерица по шитью ходит и ходит повсюду со своим ящичком с иголками и нитками, долго ходит и монетки собирает, но ни одной вещички так и не сошьет. Но нет на той нитке узелка, долго она не прослужит.

А старость моя уже была близко, и я опускалась все ниже и ниже. Целый год я работала посудомойкой, носила грубые платья, ела только черный неочищенный рис. Всего два раза в год отпускали меня в город погулять, и однажды увязался за мной старик прислужник и по дороге признался мне в своей любви, которую он давно лелеял в глубине своего сердца. Отправились мы с ним в дом свиданий, но, увы, прежний меч стал простым кухонным ножом, побывал в горе сокровищ, но вернулся бесславно. Пришлось бежать в дом веселья в Симабара и срочно искать какого-никакого молодого мужчину, и чем моложе, тем лучше.

Ходила я по многим городам и весям и забрела как-то в городок Сакаи, там нужна была служанка стелить и убирать постели в знатном, богатом доме. Думала я, что хозяин дома крепкий старик и, может быть, удастся прибрать его к руками, глядь! — а это крепкая и вострая старуха, и работа у нее в доме кипела. Да еще по ночам пришлось старуху ублажать: то поясницу разотри, то москитов отгони, а то как начнет забавляться со мной, как мужчина с женщиной. Вот попала! Каких только господ в моей жизни не было, в какие только переделки я не попадала.