Зари. Мне удалось убежать - [30]

Никто не знает, когда афганские женщины начали ткать ковры. Когда я спрашиваю людей об этом, они отвечают, что афганцы занимаются этим уже не одно столетие, и искусство ковроткачества передается из поколения в поколение, от матери к дочери, вместе с уникальными орнаментами. Бесспорно одно: наши ковры — непревзойденный образец афганского искусства. В прошлом афганские правители дарили ковры царям и королям других стран в знак глубочайшего уважения, и теперь наш президент дарит ковры лидерам других наций. На любом празднике, где присутствуют важные персоны, люди шествуют по красному афганскому ковру, а когда афганская девушка выходит замуж, родители или другие родственники дарят ей ковер для спальни.

Станок не занимает много места, а материалы для ткачества стоят недорого и их легко достать. У кочевников даже есть особые переносные станки, которые в разобранном виде крепятся на спину осла. Ковроткачеством женщины и дети могут заниматься, не выходя из дому, поэтому когда талибы захватили власть в Афганистане, и женщинам не разрешалось ходить на работу, а девочкам — в школу, многие начали изготавливать ковры. И те афганцы, которые бежали в Пакистан и Иран, ткут ковры там. Эти ковры тоже продают по всему миру.

Работая над передачей, я встречалась со многими ткачихами, но до недавнего времени я понятия не имела, насколько сложна их работа. Меня поразило то, что многие из этих женщин были глубоко несчастными. Я узнала, что в северных районах страны девушек оценивали по тому, как они ткут ковры. Эти женщины вкладывали все свое мастерство, создавая прекрасные изделия, но никто не спрашивал, как им живется и сколько денег они получают за работу. Некоторые девушки рассказывали, что родители заставляли их ткать дни напролет. С утра до ночи они сплетали нити, связывали их, а затем обрезали. Они старели за этими станками, их красота и здоровье терялись безвозвратно. Ткачихи понятия не имели, какова стоимость их ковров на международном рынке, и чувствовали себя прикованными к ткацкому станку. Сейчас я по-другому смотрю на ковры, висящие у меня дома, и думаю о тех женщинах и девочках, которые изготовили их.

Самира, как и Камар, родом из Шибиргхана. Она — типичная девушка-ткачиха. Прочитав стихотворение Камар, я захотела познакомиться с другими женщинами, ткущими ковры. На севере Афганистана таких женщин несложно найти — почти в каждом доме стоит ткацкий станок. В этой части страны живут в основном туркмены и узбеки, которые оценивают девушек по качеству их работы. Если девушка делает хорошие ковры, ее семья может запросить у родителей жениха высокую цену за нее. Про такую девушку говорят: «Ее пять пальцев — это пять чираг (лучей)».

Я постоянно вспоминаю эту поговорку, когда смотрю на афганские ковры, которые я купила. Услышав истории Самиры и Камар, я стала ценить эти ковры еще больше, потому что теперь я знаю, чем жертвуют женщины, создавая их.

Самира быстро сплетала цветные нити. Возле нее на полу лежал нож для обрезания ниток, а перед ней стоял рисунок орнамента будущего ковра. Однако она редко смотрела на него — Самира могла ткать даже с закрытыми глазами. Через некоторое время ее тонкие пальцы начали болеть от беспрестанной работы. Самира сидела перед каргахом, большим деревянным станком, на который были натянуты нити основы. Станок был длиной более шести метров и занимал почти всю комнату. Ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до верха ковра.

Комната, в которой она работала, была темной, а воздух — пыльным от мельчайших шерстяных волокон. Самира начинала работать рано утром, а через время ее мать присоединялась к ней. Эта девушка была старшим ребенком в семье, ее младший брат ходил в школу, а сестра была еще младенцем. К тому времени, когда брат уходил на занятия, Самира уже ткала за каргахом, который сделал ее отец. Самира и ее мать проводили за станком все дни, это была их работа. Голову Самира туго повязала платком, сидела она сгорбившись. Когда она очень уставала, то облокачивалась на каргах и отдыхала.

Самира работала, как вдруг послышался голос ее матери:

— Эй, маленькая лентяйка! Стоит мне отвернуться, как ты сразу же бросаешь работу!

Самира принялась ткать еще быстрее.

— Нет, мама, я работала все время, пока тебя не было. Посмотри — я уже начала ткать узор. Ты довольна?

Ее мать внимательно рассмотрела ту часть ковра, которую соткала дочка.

— Да, дорогая моя, ты очень аккуратно ткешь. Но тебе нужно работать быстрее, потому что теперь мне приходится уделять время твоей маленькой сестре, и я не смогу все время работать. А если мы не закончим ковер вовремя, папа разозлится. Он должен сдать его в срок, поэтому нам нужно поспешить.

Самира посмотрела на каргах и начала ткать еще быстрее. С каждым узелком, который она завязывала, в ней нарастала злость, а с каждым вдохом она глотала новую порцию пыли. Ее мать присела рядом. Она была крупной полной женщиной и носила традиционную туркменскую одежду — длинное платье и темно-зеленый переливающийся шарф, накинутый поверх блестящей шапочки. Мать и дочь были похожи — у обоих были круглые лица, маленькие носы и полные алые губы. Щеки Самиры были румянее, чем у ее матери, но, кроме этого, их отличала лишь разница в возрасте — мать была старше дочери на семнадцать лет.