Зарево над Волгой - [127]

— Анастас, ты не политик, ты хороший хозяйственник. — Верховный усмехнулся, но усмешка вмиг сошла с его серого лица. — Ну и что ж, пусть думают, что хотят, нам от этого ни жарко ни холодно, — небрежно произнес он. — Если это повлияет на открытие второго фронта, то дай Бог. Но вряд ли. Пока они лишь обещают нам это сделать.

— Уверен, что после разгрома немецких войск, находящихся в котле, и Рузвельт, и Черчилль всерьез подумают об открытии второго фронта, — заметил Молотов.

— Возможно, ты прав, Вячеслав Михайлович.

Когда совещание закончилось и люди начали расходиться, Сталин задержал генерала Воронова:

— У меня к вам есть разговор…

«Наверное, пошлет меня в Ленинград», — грустно подумал Воронов. Перед этим совещанием в Ставку звонил из Ленинграда Жданов, просил верховного направить на Ленинградский фронт представителя Ставки, и, как стало известно Воронову от Поскребышева, Сталин дал согласие на это.

— Хорошо, Андрей, Ставка пошлет к вам своего представителя, а возможно, сразу двоих, — ответил Жданову верховный. — Теперь на очереди прорыв блокады Ленинграда. Сражение под Сталинградом Красная армия выиграла, но еще надо разбить котел, где сидят тысячи гитлеровцев… Как там генерал Говоров, ты им доволен?.. Ставка на него рассчитывает.

Теперь, закончив совещание, Сталин обратился генералу Воронову.

— Что вы стоите, Николай Николаевич? — Верховный кивнул ему на стул. — Садитесь. Хотите курить? Нет? Ах, вы не курите, молодец, а вот я курю, начал курить, когда был в ссылке. — Он набил трубку табаком, делая это быстро, и прикурил. — Ставка решила назначить вас на Донской фронт своим предстателем. Раньше этот фронт курировал генерал Василевский, но сейчас ему поручено заняться ликвидацией немецких войск в районах Котельникова, Тормосина и Морозовска. Как вы на это смотрите? Вы знаток артиллерии, а она бог войны, не так ли?

На лице генерала Воронова засветилась улыбка, но она тут же угасла.

— Я готов убыть в штаб Донского фронта, товарищ Сталин, — четко отрапортовал Воронов.

Верховный ценил его, как знатока артиллерийского дела, считался с его мнением, если речь заходила об обеспечении войск артиллерией, особенно тех, коим надлежало наносить по врагу мощный удар. Воронов знал об этом и всегда стремился с большой пользой для дела выполнить поручение Ставки или самого верховного. Однако это не мешало ему делать все так, как он того желал, сообразуясь с обстановкой на том или ином участке фронта. Ценили генерала Воронова и многие военачальники, их числе Жуков и Василевский, с которыми ему часто приходилось решать вопросы обеспечения артиллерией фронта или общевойсковых армий. С генералом Рокоссовским Николай Николаевич тоже дружил, знал, что генерал он башковитый, умеет слушать других, но готов возразить, если не разделял точку зрения оппонента.

— У нас с Рокоссовским будет полное взаимопонимание, — добавил Воронов, воспользовавшись молчанием верховного.

— Приятно это слышать, Николай Николаевич. — Сталин подошел к карте. — Операцию по разгрому врага, находящегося в котле, мы назвали «Кольцо». Вам с руководством Донского фронта предстоит разработать план ликвидации окруженной группировки немецких войск. Товарищ Рокоссовский в курсе вашего приезда, он с нетерпением ждет вас.

— Постараюсь ему помочь, — коротко заверил генерал Воронов.

— Вам, командующему артиллерией Красной армии, найдется работа, — усмехнулся верховный.

«Значит, еду не в Ленинград, а на Донской фронт», — не без удовлетворения подумал Воронов, уезжая из Кремля.

Позже он узнал, что в начале января 1943 года Ставка поручила Жукову и Ворошилову координировать действия Ленинградского и Волховского фронтов по прорыву блокады Ленинграда в районе Ладожского озера. А 12 января, когда генерал Воронов находился в штабе Донского фронта, войска наших двух фронтов обрушили под Ленинградом на вражескую оборону сильный удар пехоты и воздушных сил. Внесла свой весомый вклад в этот удар и авиация Балтийского флота, самолеты которой в 1941 году несколько раз бомбили столицу рейха Берлин. Всю неделю шли ожесточенные бои, а 18 января Ленинградский и Волховский фронты соединились в районе рабочих поселков, и блокада была прорвана…

Поздно вечером генерал армии Жуков доложил по ВЧ верховному о прорыве блокады. Выслушав его, Сталин вдруг сказал:

— Вам присвоено звание Маршала Советского Союза, товарищ Жуков! — Голос у вождя был бодрый и слегка торжественный, что у него редко случалось. Видимо, он был не меньше рад победе наших войск под Ленинградом, но сдерживал свои чувства. — Поздравляю вас с высокой наградой и желаю добиться новых успехов на фронтах борьбы с немецко-фашистскими захватчиками!

Жуков был весьма сдержан в эмоциях, когда разговаривал с верховным, а тут расслабился.

— Эти паршивые фрицы, товарищ Сталин, сидят в моих печенках, я на них чертовски зол за все, что натворили они на нашей земле, — возбужденно произнес Георгий Константинович. — Так что будем их истреблять, как крыс!

— Вот-вот, истреблять, как крыс, — это вы хорошо сказали, — поддержал Жукова Сталин. — А этих паршивых фрицев на нашей земле еще ох как много, и воевать они умеют.