Зарево над Волгой - [122]

— Я уже придумал…

Едва наступила ночь — как шесть танков Т-34 под командованием подполковника Филиппова с включенными фарами и на полном ходу подошли к переправе. Немецкие часовые, охранявшие мост, в кромешной тьме приняли их за своих, на что и рассчитывал подполковник Филиппов. Короткая схватка на мосту — и вся вражеская охрана была перебита, а мост оказался в руках танкистов. Командир отряда знал, что немцы попытаются отбить его, и приказал бойцам занять круговую оборону. И тут появились немцы. Завязался ожесточенный бой. Враг трижды пытался сбить с моста отряд Филиппова, но у него это не получилось. Танкисты удерживали мост, пока не подошли основные силы танкового корпуса. Генерал Родин вылез из своего танка и расцеловал подполковника Филиппова.

— Спасибо тебе, герой! — воскликнул он. — Твоя хитрость удалась. Мост взят быстро и без потерь. Ну а свое обещание я выполню.

Войска и боевые машины 26-го танкового корпуса переправились через Дон и завязали бои за Калач. 23 ноября над городом заполыхало на морозном ветру красное знамя.

(Подполковнику Г. Н. Филиппову за этот подвиг было присвоено звание Героя Советского Союза. — А.З.)

8

Спустя два дня, 20 ноября, перешли в наступление войска Сталинградскго фронта. Из-за плотного тумана оно началось не в 7.30, как сделали два фронта, а на два часа позже. Такое решение был вынужден принять командующий фронтом генерал Еременко, и оно себя оправдало: к этому времени туман заметно растаял. Еременко, находясь на наблюдательном пункте 57-й армии генерала Толбухина на высоте 114,3, откуда хорошо просматривался весь участок главного удара, переживал: как и чего достигнет фронт в первые часы сражения? Он уже имел информацию о боевых действиях Юго-Западного и Донского фронтов, был рад их успехам и даже завидовал им, особенно генералу Ватутину. Все у него идет как по маслу. «Но я тоже постараюсь не ударить в грязь лицом, — подумал Еременко. — Опыта ведения боев у меня больше, чем у Николая Федоровича, хотя не только это определяет успех сражения. Тут надо учитывать все факторы, даже туман, что помешал вовремя начать операцию…»

— Что волнует командующего? — спросил начальник штаба генерала Варенников, подходя к нему. На его лице светилась улыбка, но Андрея Ивановича она смутила. Ему сейчас было не до смеха. — Откройте секрет ваших раздумий, и, возможно, я помогу вам преодолеть их.

— Мыслями я там, на поле боя, дружище, и уж поверь — сердечко прыгает, как рыбешка в сети, кажется, вот-вот вырвется из груди. А все оттого, что переживаю и за фронт, и за войска, и даже за тебя, хотя дело свое ты плетешь с толком. А что поделаешь, такая беспокойная у меня натура.

Генерал Варенников снова улыбнулся.

— А как нога, Андрей Иванович, не болит? — спросил он. — Ночью вы что-то не спали.

— Ныла нога чертовски, пришлось растереть ее спиртом, — усмехнулся Еременко.

— Зачем сами растирали, вызвали бы медсестру!

— Да ладно, боль утихла, — махнул рукой командующий.

Незадолго до начала наступления генерал Еременко распорядился обстрелять передовые позиции немцев из орудий. А под конец ударили мощные гвардейские минометы М-30 — это был сигнал к началу атаки. Из районов южнее Сталинграда три армии — 51, 57 и 64-я, — которыми командовали генералы Трофимов, Толбухин и Шумилов, нанесли мощные удары по обороне противника. 62-я армия генерала Чуйкова в это время усилила свои атаки по врагу в черте города. Погода улучшилась, и войска Сталинградского фронта поддерживала с воздуха 8-я воздушная армия генерала Хрюкина. Оборона 4-й румынской армии была смята, наши войска спешно двигались к Калачу. В прорыв генерал Еременко бросил 13-й механизированный и 4-й кавалерийский корпуса.

Бои шли тяжелые и упорные, но войскам Сталинградского фронта удалось рассечь оборону врага двумя сильными и глубокими ударами. Первый, «правый», более сильный удар нанесли смежными флангами 64-я и 57-я армии, второй, «левый», осуществила 51-я армия. Вторую, «левую», ударную группировку составила 51-я армия со средствами усиления. Ее командующий генерал Труфанов был хорошо подготовлен в военном отношении, и Еременко верил, что свою задачу армия выполнит. Перед началом боевых действий комфронт обратился с приказом к войскам, в котором были такие слова: «Идя в бой, каждый из нас знает, что мы идем освобождать свою священную землю, свои города и села, свой народ от немецких варваров, захвативших часть нашей страны… Мы сумели отстоять волжскую твердыню — Сталинград, мы сумеем сокрушить и отбросить вражеские полчища далеко от Волги».

С первой же атаки бои приняли упорный характер. Враг сопротивлялся, как мог, но наши люди громили его беспощадно. На второй день операции генерал Еременко доложил в Ставку о действиях войск фронта, назвав их успешными. Выслушав его, Сталин вдруг спросил:

— Правда ли, что взята станица Кривомузгинская?

— Так точно, взята, — подтвердил Еременко.

— Это очень хорошо! — воскликнул Сталин. — Завтра вам следует соединиться с Юго-Западным фронтом, его войска уже подошли к Калачу. Так что не снижайте темпы наступления.

— Слушаюсь, товарищ Сталин! — коротко и весело отозвался командующий фронтом.