Заратустра. Том 3. Смеющийся пророк - [43]

Старый, ревнивый, злобный бородач до такой степени забылся, что все боги рассмеялись и, раскачиваясь на своих тронах, восклицали: "Не в том ли и божественность, что существуют боги, но нет никакого Бога?" Имеющий уши да слышит!

Что хочет донести до ваших ушей Заратустра? "Не в том ли и божественность, что существуют боги, но нет никакого Бога?" Это именно то, что я говорю вам вновь и вновь: все существование божественно.

Повсюду божественное, но нет единственного Бога как личности. В день, когда мы отбросим идею единственного Бога как личности, все наши религии и их ограничения исчезнут. Останется лишь божественность — без формы, просто качество, просто аромат. Вы можете пережить это, но не можете этому молиться; вы можете им наслаждаться, но не сможете выстроить вокруг храм; с ним можно танцевать, с ним можно петь, но его нельзя восхвалять.

Вы не найдете слов, чтобы восхвалять его, но вы можете петь песню радости. Вы можете танцевать так тотально, что танцор исчезнет и останется лишь танец — это истинная религиозность и истинная благодарность.

...Так говорил Заратустра.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

14 апреля 1987 года.

Возлюбленный Ошо,

ВОЗВРАЩЕНИЕ

О уединение! Ты, уединение — отчизна моя! Слишком долго жил заброшенным я на чужбине, чтобы со слезами не возвратиться к тебе!..

Мы не спрашиваем друг друга, мы не жалуемся друг другу: мы проходим вместе в открытые двери...

Здесь... раскрываются передо мной слова обо всем сущем: все сущее хочет стать словом, всякое становление хочет научиться у меня говорить.

Но там, внизу, всякая речь напрасна! Там "забыть и пройти мимо" — лучшая мудрость: этому научился я теперь!..

Все говорит у них, пониманию же все разучились...

Все говорит у них, все разглашается. То, что некогда было сокровенным и тайной глубоких душ, сегодня принадлежит уличным трубачам и всяким легкокрылым насекомым...

Пощада и сострадание всегда были величайшей опасностью моей, но всякое человеческое существо жаждет пощады и сострадания.

С невысказанными истинами... — так жил я всегда среди людей...

Кто живет среди добрых, того сострадание учит лгать. Сострадание делает воздух затхлым для свободных душ. Глупость добрых — бездонна.

Скрывать себя самого и богатство свое — этому научился я там, внизу: ибо обнаружил я, что каждый из них — нищ духом.

О каждом я знал и видел, ...что не только достаточно, но даже слишком много духа досталось ему...

Блаженной грудью вдыхаю я снова свободу гор! Наконец-то избавлен нос мой от запаха человеческого существования!..

...Так говорил Заратустра.

Каждый человек ищет дом, потому что в своем обычном состоянии он — эмигрант: у него нет согласия с самим собой или с окружающим миром, он не расслаблен — так, как можно расслабиться у себя дома. Религию можно определить как поиск дома.

У психологов есть некоторые догадки об этом явлении. В тот миг, когда ребенок рождается... Девять месяцев он жил в абсолютном комфорте, в абсолютной безопасности, защищенный и полностью расслабленный. Материнская утроба была его первым жизненным опытом — никакой ответственности, никаких волнений, ни борьбы, ни страданий. Он был в своей стихии — абсолютно довольный, спокойный. Но когда он рождается, эта удовлетворенность, покой, дом потеряны.

Внезапно он оказывается в чужом мире, с незнакомыми людьми, среди абсолютно новых предметов. Он должен учиться жизни с азов, начинать с пустого места. Он больше не защищен, он больше не в безопасности. Психологи говорят, что для каждого человека опыт девяти месяцев в материнской утробе — основная причина непреодолимого стремления снова обрести этот дом — снова вернуть прежние дни покоя и тишины, когда не было ни волнений, ни борьбы, ни "другого", когда вы были одни и самодостаточны. По-видимому, в этом есть некая истина.

Заратустра говорит: О уединение! Ты, уединение — отчизна моя! Слишком долго жил я заброшенным на чужбине, чтобы со слезами не возвратиться к тебе!

Тот, кто снова пришел к такому же состоянию тишины, покоя и безмятежности, как у ребенка в утробе матери — другими словами, люди, для которых все существование стало утробой, матерью — все эти люди обнаруживают, что это все равно что вернуться домой: это безграничный дом, где больше свободы, где пространство бесконечно, где живет великая красота и невероятный экстаз.

Прежний дом был всего лишь отдаленным эхо настоящего дома. Найти собственное уединение, найти собственное одиночество, найти себя — вот что такое настоящий дом. Мы всегда скитаемся снаружи, идем куда-то. Любое путешествие — это путешествие от себя. Может быть, мы уходим в поисках дома, но на самом деле мы уходим от дома: ваш дом — внутри вас. И этот дом можно найти только когда прекращаете поиски, когда вы перестаете скитаться, когда вас больше не интересует далекое, когда вы полностью расслабляетесь в сокровенном источнике своего бытия.

Дом нужно искать у себя внутри. И уединение — существенная, основная необходимость. Быть с самим собой — вот в чем смысл уединения. Мы умеем быть с другими; мы умеем быть в толпе, но мы забыли язык бытия с самими собой.

Это не одинокость, потому что одинокость всегда требует другого. Одинокость болезненна. Одинокость — не отдых, а беспокойство. Одинокость — не дом; дом — это одиночество. Вам не нужен другой, ибо вы впервые обнаруживаете, что в других нет никакой необходимости. Достаточно вас одного — более чем достаточно.