Заратустра. Том 1. Танцующий Бог - [3]

Возможно, просветление — тоже цепная реакция: когда есть просветленные, они вызывают такую же революцию и в других.

Это — потенциал каждого. Нужен только повод, вызов; и когда вы видите, что столько людей достигают таких вершин изящества, вы не можете остаться безучастным. Внезапно в вас рождается сильнейший зов: «Нужно что-то делать. Я напрасно трачу свою жизнь, в то время как другие достигли предназначения, узнали все, что достойно узнавания, пережили величайшее блаженство и экстаз... а что делаю я? — собираю раковины на берегу».

Среди всех этих людей Заратустра уникален. Он единственный, кто не против жизни, кто за жизнь; чей Бог не где-то там; чей Бог — не что иное, как другое имя самой жизни. И жить тотально, жить радостно и жить интенсивно — это все, на чем основана религия.

Я чувствую глубокое родство, общность с Заратустрой. Однако, возможно, из-за того, что он был жизнеутверждающим, а не жизнеотрицающим, он не смог собрать много последователей. Это одна из человеческих странностей: они не могут принять за достойную цель то, что легко - цель должна быть невероятно трудной.

За этим стоит психология эго. Эго всегда хочет чего-нибудь невозможного, потому что оно может существовать только с невозможным. Вы никогда не сможете удовлетворить желание, а эго будет тянуть вас к все большему и большему — к большей жадности, большей власти, большим деньгам, большему аскетизму, большей духовности, большей дисциплине. Где бы вы ни встретили «больше», помните: это — язык эго. И нет никакого способа удовлетворить эго; оно всегда требует большего.

Подход Заратустры в точности такой же, как у Чжуан-цзы: «Легкое правильно. Правильное легко». И когда вы абсолютно расслаблены, в покое, дома; настолько расслаблены, что забыли даже то, что вы в покое; что вы забыли о своей правоте — вы стали таким невинным, как ребенок, вы прибыли. Но для эго это не интересно. Все это подобно самоубийству для эго; поэтому религии, которые ставят перед эго сложные задачи, трудные пути, неестественные идеалы, невозможные цели — эти религии привлекают миллионы людей.

Последователей Заратустры можно сосчитать по пальцам. Заратустра никого не волновал до тех пор, пока, спустя почти двадцать пять столетий, Ницше неожиданно не откопал его. Ницше был против Иисуса Христа, он был против Гаутамы Будды — но он был за Заратустру.

Это очень важно понять. Человек, который был против Иисуса Христа, против Гаутамы Будды... Почему он был за Заратустру? — потому, что у самого Ницше было точно такое же отношение и подход к жизни. Он насмотрелся на все эти религии, великие религии, создающие у человечества все большую и большую вину; создающие все большее и большее страдание, войны, сжигающие людей заживо; произносящих всевозможную бессмыслицу, у которой нет никаких доказательств, для которой у них нет совершенно никаких оснований; держащих все человечество в темноте, слепоте, ибо их учения основываются на вере — а вера подразумевает слепоту.

Нет такой веры, которая не слепа. Человек с глазами не верит в свет, он знает его — нет нужды верить. Только слепой верит в свет, потому что он не знает его. Вера существует в невежестве, и все религии — за небольшим исключением вроде Заратустры и Чжуан-цзы, которые не смогли создать большого движения или великих традиций — все они за веру. Другими словами, все они за слепоту.

Ницше был против них — символически. Он выбрал Гаутаму Будду как символ Востока, и Иисуса Христа — как символ Запада. Он был против этих людей по той простой причине, что они против жизни: они были против того, чтобы люди наслаждались простыми вещами, против людей, живущих играючи, смеясь; людей, имеющих чувство юмора, несерьезных; людей, любящих песни и музыку; и против людей, способных танцевать и любить.

Ницше заинтересовался Заратустрой потому, что он смог понять: этот человек — единственный во всем прошлом — не был против жизни, не был против любви, не был против смеха.

В этих фрагментах вы увидите необычайно значительные слова, которые могут стать основанием жизнеутверждающей религии. Я полностью за жизнь. Нет ничего, ради чего можно пожертвовать жизнью.

Всем можно пожертвовать ради жизни. Все может быть средством для жизни, но жизнь — это цель сама по себе.

Слушайте очень внимательно, потому что Фридрих Ницше пишет очень насыщенно. Он не писатель, он пишет афоризмы: другой мог бы написать целую книгу там, где Ницше напишет всего лишь абзац. Его проза настолько сконденсирована, что если вы, слушая, не будете очень бдительны, вы можете упустить. Это нельзя читать как роман.

Это почти как сутры Упанишад. Каждая сутра, каждая отдельная максима содержит так много, имеет так много скрытых значений. Мне хотелось бы разобраться во всех значениях, чтобы вы не исказили Ницше, потому что он - один из самых непонятых философов в мире. И причина того, что он был понят неправильно, в том, что он писал в такой сжатой форме — он никогда не объясняет; он никогда не вдается в детальные объяснения всех возможных значений.

Он очень символичен, и причина его символичности в том, что он был настолько наполнен новыми откровениями, что на объяснения недоставало времени. Он не мог писать трактаты, у него было так много, чтобы поделиться и из-за того, что его книги были так сжаты и кристаллизованы, люди, во-первых, не понимали его; а во-вторых, если они «понимали», то они понимали неправильно. В-третьих, они находили его нечитабельным; им хотелось бы, чтобы все объясняли. Ницше писал не для детей, он писал для зрелых людей, но зрелость — такая редкость. Средний ментальный возраст не достигает четырнадцати лет, и в этом ментальном возрасте Ницше, конечно же, будет упущен. Его не поняли противники, его не поняли и сторонники, поскольку у тех и других — одинаковый ментальный возраст.