Запутанный след - [13]

– Здесь детский дом, – пояснил Ярков, выворачивая руль так, чтобы «жигуль» не съехал в глубокий кювет. – Заедем ненадолго, передадим детишкам гостинцы…

Давно они уже вновь выбрались на дамбу, а перед глазами журналиста до сих пор стояли серьёзные лица детей, по разным причинам оставшихся без семьи, их тихие голоса, произносящие «спасибо» людям, которые привезли им дешёвенькие карамельки…

– Чего молчишь? – спросил археолог.

– Перевариваю увиденное, – признался Олег. – Почему-то вертятся в голове слова «чистенькая нищета»…

– Да уж… – скрипнул зубами Ярков. – Тут ещё ничего. А вот я несколько лет назад побывал у коллег, роющих скифский могильник под Тирасполем. Там неподалеку школа-интернат для детей с задержкой в развитии, тех, кто и поухаживать за собой не может. Вот где, брат, жутко становится. Республика нищая, в блокаде, денег нет. Дети оборванные, на головах у некоторых колтуны какие-то вместо причёски. Особенно страшно на девчонок-подростков смотреть: физически они уже созрели, а разум трёх-четырёхлеток. Как вспомню, так мурашки по коже…

«Что ж мы за люди такие? Что за общество строим? – мрачно думал Олег. – Сиплые шуты, не способные без помощи техники спеть двух нот, строят себе замки, сопливый пацан, забивающий за сезон три мяча в ворота соперников, становится миллионером, и в это же время настоящие учёные живут впроголодь, денег на то, чтобы помочь детям, с которыми судьба и так обошлась сурово, у нас нет…»

Он помотал головой, пытаясь отогнать тяжёлые мысли, и прислушался к разговору археологов, которые, оказывается, в хвост и гриву честили вислоносого Лупеску. Особенно негодовал Маслов:

– Ну, где он такие лопаты раздобыл? – сердился он. – Металл гнётся, черенки тяжёлые, все в заусеницах! Совсем о людях не думает, а ещё проректор. Как можно к своему делу настолько наплевательски относиться?

– Можно, – хмуро констатировал Евгений. – Подожди, ещё и не такое увидишь. Мне иногда кажется, что у нас чиновников в специальных учебных заведениях готовят, куда нормальным людям вход строго запрещён.

– Небось этот Лупеску учился в той школе, о которой вы, Евгений Васильевич, только что рассказывали, – уже успокаиваясь, буркнул Маслов.

– И что? – вклинился в разговор журналист. – Ну, пускай учился ваш Лупеску там. Но он же эту школу наверняка с отличием закончил…

Последующие несколько секунд Олег потом вспоминал с ужасом. Евгений бросил руль, прижал ладони к лицу и залился хохотом, не обращая внимания на то, что машина идёт юзом. Наконец он пришёл в себя, нажал на тормоза, вытер слёзы с глаз и погрозил журналисту пальцем:

– Ты это… Не шути больше так!

– Не буду, – пообещал Алексеев. – Мне моя жизнь ещё дорога… Слушайте, мужики, может, я лучше дальше пешком пойду, а? Угробите ведь, как пить дать, угробите…

– Не успеем, – успокоил его Ярков. – Мы уже почти доехали.

– Точно, – подтвердил слова шефа студент. – За поворотом уже наш лагерь будет виден.

3

Палатки у археологов были большие, вместительные – на несколько человек каждая, хотя старенькие и изрядно выгоревшие на солнце.

– Военные в прошлом году подарили, – пояснил Евгений. – Командир части – большой любитель истории, так что вырвал их из зубов какого-то прапора. Тот, говорят, слезами обливался, наверняка рассчитывал загнать эти палатки кому-то… Разместишься в моей, она поменьше, но нам места хватит. Не возражаешь?

– Поскольку ты, насколько я помню, не храпишь, ничего не имею против, – ответил журналист и спросил: – Комары вас не сжирают?

– Запаслись всякой всячиной, их отгоняющей, – успокоил его археолог. – Да и не много здесь комаров – ветерок сдувает.

После того как Алексеев занёс в палатку свой немудрёный багаж, Ярков предложил:

– Давай-ка сначала перекусим чем бог послал. Заодно и расскажешь, что и куда писать собрался.

– Поддерживаю, – согласился Олег. – Утром я, конечно, пожевал, но дело-то уже к обеду идёт…

Он с удовольствием умял здоровенную миску овощного супа, археолог же копался в своей тарелке без особого энтузиазма.

– Понравилось? – спросил он.

– Вполне.

– Это пока в новинку. А мои пацаны растут, им мясо требуется, и не раз в неделю, а чаще… Ладно, если насытился, идём, брат, на раскопки, тут меньше километра. Мне похвастаться не терпится. Ужин обещаю посолиднее, Маслов наверняка расстарается.

Узкая, поросшая травой тропка то поднималась на невысокие бугры, то ныряла в ложбинки. Солнце палило с неба, вовсю заливались кузнечики.

– Эти земли чьи теперь? – спросил Олег.

– Чёрт бы его знал, – фыркнул археолог. – Раньше здесь отделение колхоза было. Видишь деревушку? – и он показал на несколько домишек, видневшихся вдалеке. – Вымирает. Причём по вполне объективным причинам в ней и в лучшие-то времена едва ли полтора десятка дворов насчитывалось. Нет здесь работы – хороших полей мало, кругом кочкарник да осока. Когда колхозные земли раздавать стали, желающих на эту неудобицу не нашлось. У нас с местной властью договор на раскопки ещё на два года, а что дальше будет – бог весть. Выкупить бы весь этот участок, он и стоит-то немного, да откуда у университета деньги? Боюсь, прихватизирует его кто-нибудь, и конец нашим научным расследованиям. Да что далеко ходить, буквально позавчера приезжал сюда какой-то бизнесмен: рожа смурная, через слово мат-перемат. Хочу, говорит, северных оленей сюда завезти, для них это пастбище в самый раз.