Запутанная жизнь. Как грибы меняют мир, наше сознание и наше будущее - [71]

Тогда как лучше всего рассматривать общие микоризные сети? С чем мы имеем дело? Со сверхорганизмом? Метрополем? Живым интернетом? Яслями для деревьев? Социалистическим строем в почве? Нерегулируемыми рынками эпохи позднего капитализма, где грибы толпятся, соперничая друг с другом, в торговом зале лесной стоковой биржи? А может быть, это грибной феодализм, в котором верховные владыки-грибы помыкают своими батраками-растениями ради своего только блага? Все эти образы весьма проблематичны. Вопросы, поднимаемые «вселесными паутинами», ведут дальше, чем позволяет представить себе этот ограниченный состав действующих лиц. И все же нам действительно придется включить воображение. Вероятно, нам придется свыкнуться с мыслью об общих микоризных сетях как о подобных, потенциально более изученных сложных комплексных адаптивных системах, если мы хотим понять, как и вправду ведут себя общие микоризные сети в комплексных экосистемах – что они собственно делают, а не на что они способны.

Симард проводит параллели между общими микоризными сетями в лесу и нейронными сетями в мозге животных. Она утверждает, что неврология может обеспечить методы для лучшего понимания того, как возникают сложные типы поведения в экосистемах, связанных грибными сетями. Неврология дольше, чем микология, занимается тем, как динамические самоналаживающиеся системы могут вызывать разные типы сложного адаптивного поведения. Она не имеет в виду, что микоризные сети являются мозгом. Эти две системы отличаются по многим параметрам. Во-первых, мозг состоит из клеток, принадлежащих одному организму, а не множеству организмов различных видов. Мозг анатомически заключен в рамки и не может продвигаться по местности, на что способны грибные сети. И все же сравнение соблазнительно. Трудности, с которыми сталкиваются ученые, изучающие «вселесные паутины», и нейробиологи не так уж различаются, хотя неврология имеет фору в несколько десятилетий и миллиардов долларов. «Неврологи препарируют мозг, чтобы выявить нейронные сети, – шутил Барабаши. – Вам, экологам, приходится препарировать лес, чтобы вы смогли понять и увидеть, где находятся все корни и все грибы и кто с кем связан».

Симард замечает, что, оказывается, действительно существуют некоторые информативные – хоть и поверхностные – зоны частичного совпадения. Сети мозговой активности обладают масштабно-инвариантными свойствами с несколькими модулями, характеризуемыми большим количеством связей и позволяющими информации пройти из пункта А в пункт В всего в несколько итераций. Мозг, как и грибные сети, может изменить свою конфигурацию – или «адаптировать электрический контур» – в зависимости от вновь сложившейся ситуации. Малоиспользуемые нейронные пути удаляются, как и малоиспользуемые участки мицелия. Новые связи между нейронами – или синапсы – образуются и укрепляются, как и связи между грибами и корнями деревьев. Химические вещества – нейротрансмиттеры – проходят через синапсы, позволяя информации поступать от одного нерва к другому; сходным образом химические вещества проходят по микоризным «синапсам» от гриба к растению или от растения к грибу, в некоторых случаях перенося информацию от одного к другому. Известно, что аминокислоты глутамат и глицин – основные сигнальные молекулы в растениях и самые распространенные нейротрансмиттеры в головном и спинном мозге животных – переходят от растений к грибам и обратно по этим узлам.

Однако в общем и целом действия «вселесных паутин» неоднозначны, и наши аналогии с мозгом – как и с интернетом или политикой – накладывают свои ограничения. Как бы эти сети ни координировали себя, как бы подсказки – или все-таки сигналы – ни проходили по грибным каналам, грибные сети частично перекрывают друг друга, и у них нестабильные границы, которые, разрастаясь, стремятся вырваться наружу, затягивая в себя многое по пути. Включая бактерий, которые мигрируют с места на место внутри грибного мицелия. И тлей, и ос-наездников, паразитирующих на них, привлеченных на пиршество летучими соединениями, выделяемыми кормовыми бобовыми растениями. Еще один шаг, и люди тоже окажутся на крючке. Сознательно или нет, но мы взаимодействуем с микоризными сетями столько же времени, сколько мы взаимодействуем с растениями.

Способны ли мы освободиться от этих метафор, выйти разумом за пределы черепа и научиться говорить о «вселесных паутинах», не опираясь ни на один из наших затертых человеческих тотемов? Сможем ли мы допустить, чтобы микоризные сети стали вопросами, а не заранее известными ответами? «Я стараюсь просто смотреть на систему и позволить лишайнику быть лишайником». Обсуждения «вселесных паутин» часто возвращают меня мыслями к Тоби Сприбиллу, исследователю, который открывает все новых и новых партнеров в лишайниковом симбиозе. «Вселесные паутины» – не лишайники, хотя представление о них как об огромных лишайниках, по которым можно побродить, внесло бы приятное разнообразие в метафоры, которые нам предлагаются. Тем не менее мне хотелось бы понять, способны ли мы извлечь урок из терпения Сприбилла. Способны ли мы отойти в сторону и позволить звучащим на разные лады роям растений, грибов и бактерий, которые составляют наши дома и миры, быть самими собой и непохожими ни на что другое? Что тогда случится с нашим сознанием и разумом?