Запутанная жизнь. Как грибы меняют мир, наше сознание и наше будущее - [18]

Данте носился зигзагами вокруг нас, вынюхивая. Лефевр рассказал мне о теории, согласно которой манна, ниспосланная Богом идущим через пустыню израильтянам, была на самом деле пустынными трюфелями – деликатесом, который неожиданно проступает сквозь засушливые безводные почвы на большей части территории Ближнего Востока. Он поведал о безуспешных попытках вырастить неуловимый белый трюфель и о том, как плохо мы разбираемся в его отношениях с деревом, в корнях которого он живет. А я думал о разнообразных реакциях грибов на изменения в окружающей их среде и о способах, которые они изобретают, чтобы ужиться с растениями и животными, от которых зависит их существование.

Разыскивая в лесу трюфели, я поймал себя на том, что снова подыскиваю слова, чтобы описать жизнь этих замечательных организмов. Парфюмеры и дегустаторы используют метафоры, чтобы выразить вербально различие в ароматах. Химическое вещество зовут «скошенной травой», «влажным манго», «грейпфрутом» и «разгоряченными лошадьми». Без этих сравнений представить себе аромат было бы невозможно. Цис-3-гексенол (спирт листьев) пахнет свежескошенной травой. У оксана аромат влажного манго. В запахе гардамида сочетается запах грейпфрута и разгоряченной лошади. Это не значит, что оксан и есть влажное манго, но если бы я пронес мимо вас открытую склянку, вы бы почти наверняка узнали запах. Выбор нужных слов для описания запаха включает суждение и предвзятость. Наши описания искажают и деформируют природу явлений, но иногда у нас нет другого выбора – только сравнить абстрактный феномен с объектом предметного мира. Быть может, то же самое происходит, когда мы говорим об иных, не принадлежащих миру людей организмах?

Сводится все к тому, что не так-то много других вариантов существует. У грибов, вероятно, нет мозга, однако среда провоцирует их на принятие множества решений. Их непостоянное, переменчивое окружение вынуждает их импровизировать. Попытки импровизации могут привести к ошибкам. Каждый раз, когда гифы настраиваются на призыв других гиф внутри одной системы мицелия, когда возникает притяжение между гифами из отдельных мицелиевых сетей, когда появляется жизненно важное влечение между микоризной гифой и корнем растения, когда червь заглатывает капельку яда на конце гифы – каждый раз грибы активно воспринимают и интерпретируют свой мир, даже если нам и не дано понять, что значит в этом случае «воспринимать» и «интерпретировать». Возможно, не так уж и странно то, что грибы используют для самовыражения химический вокабуляр, адаптированный для других существ и организмов, будь то нематода, корень дерева, собака – охотник за трюфелями или ньюйоркский ресторатор. Иногда – как это бывает с трюфелями – эти молекулы выступают как слова химического языка, который мы способны по-своему понять. Хотя большинство будет всегда либо выше – над нашими головами, либо ниже нашего понимания – у нас под ногами.

Данте начал с яростью раскапывать землю. «Похоже на трюфель, – перевел Лефевр с языка собачьего тела. – Но он глубоко». Я спросил, тревожит ли его то, что Данте может повредить нос и лапы из-за такого неистового рытья. «О, он все время ранит подушечки, – признал Лефевр. – Я подумываю купить ему бахилы». Данте фыркал и царапал землю, но безрезультатно. «Меня огорчает, что я не могу его ничем вознаградить за усилия, когда ничего не удается добыть, – Лефевр присел и потрепал собаку по кудряшкам. – Но мне не найти лакомство, которое бы значило для него больше, чем трюфель. Трюфели превосходят все. – Он улыбнулся мне. – Бог Данте живет под землей».

Глава вторая Живые лабиринты

Я так счастлива в шелковой влажной тьме лабиринта, и нет нити, ведущей из него.

– ЭЛЕН СИКСУ

Представьте, что вы одновременно можете пройти через две двери. Это немыслимо, и все же грибы поступают именно так. Когда гифы гриба доходят до развилки, им не нужно выбирать ту или иную дорогу. Они разветвляются и идут одновременно в двух направлениях.

Можно поставить на пути гиф микроскопический лабиринт и посмотреть, как они будут двигаться дальше. Встречая препятствие, они начинают ветвиться. Обойдя препятствие, кончики гифы возвращаются к первоначальному направлению своего роста. Вскоре они находят кратчайший путь к выходу, точно так же, как миксомицеты (слизевики) моего друга, которых заставили решать подобную головоломку, смогли найти кратчайший путь к выходу из лабиринта, напоминающего в плане склад магазина ИКЕА. Если следить за кончиками гифы, когда они исследуют пространство, то с сознанием наблюдателя происходит нечто странное. Один кончик делится на два, четыре, восемь, но все они соединяются в одной грибнице. Является ли этот организм единым или состоит из множества организмов, мне еще предстоит понять, но я вынужден признать, что существо это каким-то невероятным образом является и одним, и многими одновременно.

Наблюдать за тем, как гифа исследует лабораторный лабиринт, – занятие увлекательное, но давайте увеличим масштаб: вообразите миллионы кончиков гиф, одновременно прокладывающих путь в хаотичных лабиринтах внутри комочка земли объемом в столовую ложку. И давайте снова увеличим масштаб: представьте себе миллиарды щупалец гиф, исследующих участок леса величиной с футбольное поле.