Запруда из песка - [41]

Потом Экипаж неторопливо, но основательно подгреб все под себя. Кто спорит – это было необходимо. В его научных центрах лучшие умы бьются над сложнейшими и важнейшими задачами – и получают, надо думать, все, что им нужно для работы.

А что мне нужно для работы?

Фрол задал себе этот вопрос и мгновенно получил ответ. Элементарно: самостоятельный выбор цели и материальная независимость.

Ха-ха. Где оно, первое, и где второе? Нет, подумал Фрол, с первым вопросом все не так плохо: я могу, конечно, заняться делом, полезным Экипажу и интересным мне. Но кто возвратит мне пожалованные триста лет назад деревеньки? Их уж и на карте нет. Да и не выручили бы они меня никоим образом. Доход с них и тогда был аховый… Как там у классиков? Овес нынче дорог, не укупишь…

Возможно, училище ВКВ – не самый плохой вариант?

Дисциплина – это да. И служи потом, куда пошлют. Но! Умный и упорный везде добьется места и дела по душе. Заниматься чистой наукой? А кто сказал, что выпускникам училища ВКВ это возбраняется? Покажи себя – и будешь оценен по достоинству. И направлен будешь куда надо. Кто может, тот рано или поздно совместит «куда надо» с «куда хочется». Чем хорош Экипаж, так это тем, что рано или поздно каждый занимает в нем свое место. Именно то, которого достоин.

– Бу! – рявкнули прямо над ухом, и Фрол подскочил под жизнерадостное ржание Терентия Содомейко.

Мир тесен. Как бы ни велик был Корабль, члены Экипажа иногда встречаются друг с другом совершенно случайно. Особенно если служат в одном отсеке.

– Медитируешь на кофейную гущу? Нет, сейчас скажу точно: ты гадаешь на ней. Чего такой грустный? Думу великую думаешь?

Фрол ковырял пальцем в ухе и уже не был грустным. Похлопали друг друга по плечам и спине, похохотали немножко. За минувшие годы Терентий вымахал без малого на голову выше Фрола и сильно раздался в плечах. Богатырь былинный. Дай такому Муромцу железную палицу – распугает недругов одним видом.

– Садись, – пригласил Фрол. – Ты в увольнительной?

– Точно. До двадцати ноль-ноль. А ты?

– В отпуске.

– О! А чего всякую дрянь пьешь? Может, хоть пивка?

– Не нальют ведь.

– Здесь не нальют, а я знаю, где нальют. Пошли?

– Не могу. – Фрол обрисовал ситуацию.

– А-а, – сказал Терентий, и на душе у Фрола немножко потеплело, потому что Терентий не сумел скрыть зависть. – Уже отстрелялся, значит. Молоток. А меня еще целый год будут мурыжить…

– А потом? – спросил Фрол.

– В десантное пойду. Кадровым хочу быть. Возьмут, а?

– Возьмут. И еще года три будут мурыжить.

– А! – махнул рукой Терентий, вызвав поток ветра. – Переживем. Господь терпел и нам велел. Зато потом жизнь будет настоящая. И дело настоящее, не скука. По миру поезжу, недобитков буду добивать. Ну а ты?

– Да вот думаю: университет или Высшее училище ВКВ?

– Сразу высшее? – завистливо спросил Терентий. – И ты еще думаешь?!

– Обязан. – Фрол взглянул на часы. – Я еще восемнадцать минут обязан думать.

– Успеешь? – захохотал Терентий.

Фрол оставил его подколку без ответа. Терентий похвастался успехами, рассказал скороговоркой школьные сплетни и ушел, подмигнув с таинственным видом, – понимай, мол, так, что спешу в одно секретное местечко, где можно классно провести время в окружении всех запретных удовольствий. Фрол вернулся в Отдел комплектования.

Ждать пришлось еще час. Наконец его вызвали. И Фрол, к вящему удовольствию сержанта, заявил, что желает держать вступительные экзамены в Высшее училище Военно-космических войск.

Потом он злился на себя, а еще больше на сержанта, и думал, что тот был не иначе как гипнотизер. Хотя… не все ли равно, по какой траектории бильярдный шар достигнет намеченной лузы?

Рассуждая философски, вопрос лишь в длине пути и количестве столкновений.

Рассуждая житейски – столкновения бывают болезненными.

15. Версии

Дело не в том, что они не способны увидеть решение. Дело в том, что они не могут увидеть проблему.

Гилберт Честертон

На третий день после моего возвращения из Томска мне позвонил Магазинер и предложил встретиться. Где? Я живо представил себе внешний облик коллеги и рассудил, что лучше не пугать Настасью в ее положении. Встретились в сквере. Кому-то для усиленной мозговой деятельности вынь да положь уютный кабинет с зашторенными окнами и тишину, а мне сгодится и скамейка под распускающейся липой, пусть даже в ее кроне оголтело трещат воробьи. Главное, чтобы поблизости не бегали с криками дети – эти существа почему-то думают, что все в мире исполнится по их желанию, если орать как можно громче.

Нам повезло. Я нашел пустую скамейку, максимально удаленную от мамаш, выгуливающих своих крикунов, утепленных старух с палочками, ветеранов Экипажа и прочих любителей посидеть, чтоб они были здоровы. Пока искал, думал: зачем я понадобился Магазинеру? Ощущает ли он, что мы нужны друг другу, или просто выполняет поручение Сорокина?

Оказалось – первое. Само собой, Моше Хаимович не сказал этого. Наверное, боялся, что я сяду ему на шею и буду ездить.

Это правильно.

Группа Сорокина вернулась в Тверь вчера с великой кучей собранных данных. Ничего сенсационного в той куче не было – это я понял сразу, как узнал в телефоне голос Магазинера. Будь иначе, кто вспомнил бы обо мне?