Запретный мир - [17]

Путешественников тут же окружили три десантницы, а еще две устремились в лес за крокодилом. Тому не удалось скрыться, его поймали и приволокли назад за хвост. Ситцен громко ругался и хлопал на обидчиц пастью.

Способ, которым путников подняли на борт, отличался немудреной простотой. Схватив каждого за руки и ноги (а Ситцена – за все четыре лапы), северянки раскачали их и забросили на палубу, сами же поднялись следом по удерживаемым в горизонтальном положении веслам, как по ступеням. Корабль, дощатая палуба и могучие фигуры, по этой палубе расхаживающие, напомнили Белавану некоторые гравюры из учебника истории ранних веков, который он штудировал в интернате.

Самая мощная северянка нависла над ними, сидящими посреди палубы, и медленно сняла шлем-ведро. Под шлемом обнаружились крупное скуластое лицо, пронзительные льдисто-голубые глаза, низкий лоб и русые волосы.

Положив боевой топор размером с пирс-волнорез на палубу, северянка произнесла, глядя на волосы Деби:

– Кл'янусь богом Туром и его Л'етающим Зупилом Мёльни-Пёльни – молотая гунка, ее мужч'ина и ее… – она окинула взглядом Ситцена, – ее ручной нев'етомый звер'ек!

– Я не гунка, – возразила Дебора, приглаживая волосы ладонями.

– Нихт? Потшему такта твой волос св'етел? Может, ты – вига?

– Нет.

Льдистые глаза уставились на Бела и довольно долго разглядывали его.

– Дер гут! Интер'есный образчик западного т'ипа мужской красоты. Гд'е ты отхват'ила такой лакомый кусок, не-гунка и не-вига? Хот'я мне это пезразл'ично. А куда пот'евались твои косы, юноша? Как мы буд'ем играйт в «эй, сестрица, отсеки косицу!» с такой скудной поросл'ю?

– Вы что, с ума сошли? – возмутилась Деби. – Ни в какую «косицу» вы с ним играть не будете!

– Молчайт! – Великанша прервала ее, топнув ногой так, что корабль качнулся. – Ты буд'ешь открывает свой мал'енкий рот'ик, только когда я, Свонна, разрешайт теп'е стелайт это! А я – не разрешайт. В кл'етку их!

– Не, ну ежели не везет, дык не везет по-крупному, – бормотал Ситцен, пока одна часть русоволосых дам тащила их по палубе, а вторая разворачивала шест, подтягивая к корме клетку. – Это ж сама Свон-на Лагерлефша, повелительница варяжек! Снежная Свонна, во как!

– Повелительница варежек? – удивился Бел, водворенный в клетку вслед за Деборой через специально приоткрытую для этого дверцу.

– Варяжек, паря! А также гунок и вигок, в общем – викингок. Разверни да подбрось, уж попали так попали!

Дверца была заперта на висячий замок, а шест повернут – и клетка закачалась над водой. Узник из соседней клетки лежал в дальнем углу, так что в просветах между прутьями виднелся лишь белый пушистый мех его куртки и штанов.

– Эй! – окликнул Гунь собрата по несчастью, но тот не отреагировал. – Эй! Жмурик, что ли?

– Не говорийт! – грозно рявкнула им оставшаяся на корме северянка. – А если говорийт – то тихо-тихо. А не то… – Она молодецки взмахнула топором, изображая, что может произойти.

Ситцен улегся на прутья, просунул хвост под брюхом и принялся истово сосать рыжую кисточку на конце, потворствуя, видимо, таким способом одолевавшему его дурманно-курительному рефлексу.

– Что за игра «эй, сестрица, отсеки косицу»? – тихо спросил Белаван у Деби, устало прислонившейся к прутьям. – Какая-нибудь считалка?

– Ну да! – обрадовался Гунь. – Ты, паря, поиграйт с ними в эту считалку – и станет твой кумпол как попка младенца.

Деби пояснила:

– Любимое их развлечение. Так викингши поступают со своими мужьями, если заподозрят их в измене. Ну или когда им хочется заподозрить их в измене. Или когда напьются – то есть, наверное, почти каждый вечер – и решат, что пора заподозрить кого-нибудь в измене. В общем, такого мужа ставят возле стенки, а три его косы крепят вверху и по сторонам от головы. А сомневающаяся жена бросает по очереди три топора. Если топоры перерубят все три косы, то тогда муж признается неверным. Хотя в верхнюю косу попасть очень трудно. Ну а если ему чего-нибудь такое снесет… ну там, к примеру, голову… так это значит, что он на самом деле не изменял и чист пред женой своей. Правда, потом пользы от него уже, как правило, никакой.

Бел мысленно повторил услышанное. Пораскинул мозгами и повторил еще раз.

– Не понял, – признался наконец он. – В чем же смысл? Они так постепенно изведут всех своих верных мужчин, а неверные останутся… где логика?

Деби некоторое время молчала, нахмурив лоб, затем задумчиво произнесла:

– Ты знаешь, а ведь верно, не получается… Но, может быть, весь расчет на то, чтобы неверные мужья как раз и оставались – северянкам так, может, веселее живется, да и всегда остается повод поиграть в «эй, сестрица, отсеки косицу»?..

– А еще они все поголовно берсеркши, – вставил Гунь. – Знаешь, чё это такое, паря?

– В моем мире так когда-то называли воинов, впадавших во время боя в необузданную ярость, благодаря чему у них ускорялись рефлексы и вроде как даже увеличивалась физическая сила…

– В общем, правильно, но почему это происходит, а? Просто перед боем они напиваются отваром из особых грибов… Так что, я надеюсь, и мне чего-нибудь перепадет.

– Вон, вон, бегуйт! – донеслось до них.

Несколько дам в серых одеждах, с ведрами на головах и топорами в руках прыгнули с палубы и помчались, поднимая тучи брызг, к берегу. Их фигуры скрылись в подлеске, весла ударили по воде, останавливая корабль, но северянки вскоре появились вновь и взобрались обратно, пожимая могучими плечами.