Запретный мир - [7]

Иные из молодых бойцов, почуяв во вчерашней сшибке слабость чужого оружия, кричали во всеуслышанье: быть плосколицым битыми! Те, кто постарше и поопытней, хмурились, растолковывая глупым: сильная числом орда может справиться с оружными одним дрекольем, была бы нужда. Одно спасение — узость ущелья…

Лучников среди врагов почти не оказалось, зато позади темной массы плосколицых три-четыре десятка воинов заранее раскручивали ременные пращи — готовились бить через головы своих. Там же надоедливо дребезжал бубен: явно чародеи плосколицых призывали на помощь духов болот.

Растак не стал тратить время на попытки вступить в переговоры. Если бы люди с востока пришли не с войной, их послы явились бы первыми, еще вчера. С дарами, а не с оружием. Нет, Растак ни за что не позволил бы и послам ступить на землю своего народа. Переговорить на ничейной земле — да. Согласился бы. За подарок указать пришельцам удобный путь в земли соседей — тоже да. Но это совсем иное дело.

Гнев туманил голову вождя. Будь врагов меньше, он приказал бы атаковать и повел бы воинов сам. Любой воин Земли легко одолеет в открытой схватке двоих, даже троих плосколицых. Но если врагов десятеро на одного и вдобавок в лесу может ждать засада — сиди за завалом и не подставляй без нужды голову.

Растак скрипел зубами от ярости.

В полете стрелы перед валом плосколицые на миг замерли. И вдруг — огласив горы воем, ринулись на штурм все разом.

Ударили тетивы, навстречу врагам скользнули стрелы. Стрелки били уверенно, на выбор. Щиты плосколицых оказались плохой защитой — десятки чужаков остались лежать на подъеме, прежде чем воющая толпа с разбегу втиснулась в проход между скалами и темной волной хлынула на ощетиненный копьями вал.

Сшиблись. С воем, с ревом, в котором уже никто не слышал ни бубна чужого чародея, ни команд вождя, ни собственного крика. С неслышным визгом твердая кованая медь скользила по камню, копье, находя тело врага, выдергивалось прежде, чем раненый успевал схватиться руками за древко, и, пока топор товарища довершал начатое, жадно искало новую цель. Били булавой; сойдясь вплотную, резались ножами. Со скал, куда Растак с утра отправил часть женщин и подростков, на головы плосколицых летели камни и дротики, пущенные неумело, но смертоносные вот так — сверху, в сумасшедшую толчею в узости прохода. С оглушительным треском накренилось и ухнуло вниз со скалы подрубленное дерево.

Ни один из плосколицых не ступил за вал. В короткой ответной вылазке воины Земли перекололи отползавших раненых, повыдергали из трупов стрелы, подобрали оружие. Хоть и плох боевой снаряд чужаков — оставлять врагу не годится, а запас рук не оттянет.

Убитых плосколицых насчитали до сотни, но и своим досталось. Бойцы, в горячке боя не заметившие ран, спешили к травницам или перевязывали себя сами — приматывали ремешками бересту с жевком горькой ивовой коры. Кто-то из старух выл над покойником. Растак сосчитал взрослых мужчин, способных держать оружие. Сотня и еще двенадцать, включая запасной отряд. Все ли здесь? Нет, не все. Нет пастухов при стадах, нет сберегаемых от всякой напасти мастеров-плавильщиков, нет еще пуще сберегаемого старого чародея Скарра с учениками — внуком и правнуком, нет часового у невидимой Двери. Нет охотников, ушедших на восход, и не будет: если кто-то из них и не попался орде, в долину ему сейчас все равно нет дороги.

Женщины, подростки. Их вдвое больше, чем воинов. Многие из них сегодня в первый раз взяли в руки оружие мужчин, и многие — в последний.

Плосколицые копились у леса. Кричали и выли они по-прежнему, но изменили тактику. Не меньше двух сотен чужаков, вооруженных только пращами и запасом камней в кожаных поясных мешках, внезапным броском достигли удобного рубежа для обстрела. Почти не понеся потерь, они успели развернуться широкой цепью перед проходом и раскрутить пращи. Жужжащий рой камней вынудил лучников попрятаться за вал, и сейчас же часть пращников переключилась на скалы, заставив защитников укрыться кто куда. Без крика сорвалось с кручи женское тело с разбитой камнем головой. Кто-то вопил от боли, баюкая раздробленную кисть.

Обстрел продолжался ровно столько, сколько понадобилось орде, чтобы приблизиться вплотную. Схватка показалась долгой, как жизнь. На гребне вала враг мог сражаться только равным числом, но место убитых врагов тотчас замещалось живыми. Был момент, когда вал был прорван посередине, и Растак в отчаянии швырнул в бой запасной отряд — десяток лучших воинов, вооруженных топорами и короткими мечами из особой меди, сплавленной с драгоценными добавками, что иногда с большим трудом удается выменять у дальних людей с юга. Женщины, визжа, по двое и по трое набрасывались на скатившегося с вала чужака и, не давая опомниться, метили камнем в лицо, рвали чем придется, навалившись, топили в подпруженном валом ручье. Плосколицые отступили и на этот раз.

Солнце уже припекало вовсю, когда начали возвращаться гонцы, отправленные Растаком за помощью к соседям. Племя Выдры отказало в помощи, напомнив о прошлых обидах. Вождь племени Соболя не удостоил посланца ответом. Вождь Медведей обещал помочь, но медлил, ссылаясь на необходимость держать границу с крысохвостыми. От многочисленных людей Вепря, живущих на закат и полуночь, пришло всего полтора десятка бойцов, очень похожих на соглядатаев: насколько велика беда соседей и не пора ли ударить в спину? Но сейчас каждый человек был на счету, и Растак, хоть и потемнел лицом, не отослал назад жалкую подачку.