Запретный город - [12]

— Приятно слышать.

— А как ваше имя?

— Молчун.

— Какое необычное…

— Ничего особенного в истории его появления нет.

— Но все равно расскажите. Мне интересно.

— Боюсь нагнать на вас скуку.

— Пойдемте дальше в сад.

Черныш соизволил наконец, опуститься на землю и встать на все четыре лапы, и Молчун смог последовать за юной женщиной. Вытянув заостренную морду с могучими челюстями, виляя длинным закрученным хвостом и быстро мигая светло-карими глазками, пес, поблескивающий короткой шелковистой шерсткой, затрусил рядом со своей хозяйкой.

— С ним, — сказала Ясна, — мне совсем не страшно. Ничего не боюсь, если он неподалеку. Он и быстрый, и очень смелый.

Молчун опустился на корточки перед цветами, лепестки которых оттенком своим напоминали золото.

— Никогда не видал ничего подобного, — признался он.

— Это хризантемы, и они не только милы и радуют взоры. Эти великолепные цветы еще и очень полезны, потому что из них получают снадобья, помогающие при воспалениях, разгоняющие кровь и смягчающие боль в пояснице.

— Вы целительница?

— Пока нет, но у меня была возможность кое-чему научиться у Нефрет — а это целительница славная и необычайная. Она после кончины моей матери заботилась обо мне, хотя у нее хватало своих дел, и очень ответственных. Перед тем как Нефрет перебралась на покой в Карнак, вслед за своим мужем — его имя Пазаир, и он, пока не состарился, служил визирем у фараона, — она передала мне многие из своих секретов. И вот теперь я применяю эти знания, чтобы уменьшать страдания близких. А здесь, в саду, я люблю размышлять и еще разговаривать с деревьями. Вы, чего доброго, подумаете, что я с ума сошла, но я верю, что у растений есть свой язык и они разговаривают. Только, чтобы они хоть что-то сказали человеку, надо, чтобы человек показался им смиренным и не гордым.

— Чародеи в Нубии уверены в том же.

— Вы были в Нубии?

— Несколько месяцев. А что это за дерево? С такой серовато-коричневой корой и округлыми листьями, зелеными и белесыми?

— Стиракс. Он дает мясистые плоды, но куда важнее драгоценная мазь: ее делают из желтоватой густой смолы, выступающей из надреза на стволе дерева.

— Мне больше нравится рожковое дерево: густая листва и плоды со вкусом меда. Оно словно бы воплощает сладость жизни, ибо всегда остается приятным и всегда готово даровать радость, как бы ни допекал зной и сколь бы свирепы ни были иссушающие жаркие ветры.

Черныш улегся у ног молодого мужчины, который теперь и шевельнуться не мог, не потревожив пса.

— Вы мне так и не объяснили, откуда у вас такое необычное имя.

— Если я уважаю свое имя, то мне незачем говорить вам лишнее.

— Неужели это такая великая тайна? — удивилась Ясна, вдавливая в разрыхленную землю горшок, призванный защитить молодые побеги. Когда побег разрастется, окрепшие корни расколют обожженную глину, а потом то, что останется от горшка, мало-помалу смешается с землею.

Никогда еще желание промолчать не бывало у него сильнее, но мыслимо ли отказать Ясне?

— Я вырос в деревне мастеров. Она называется Место Истины, а мой отец работает там ваятелем. Когда я родился, мать и отец дали мне тайное имя, которое я не вправе открывать кому бы то ни было до тех пор, пока я сам не стану ваятелем. До того времени я должен молчать, наблюдать, слушать и слушаться.

— И когда же придет этот великий час?

— Никогда.

— Как… Почему?

— Потому что я не стану ваятелем. Судьба распорядилась иначе.

— И… что вы намерены предпринять?

— Не знаю.

Ясна укрепляла стенки лунки вокруг рожкового дерева, чтобы вода, та, которой будут это дерево поливать, и та, которая будет просачиваться из оросительной канавы, удерживалась в ней и не пропадала попусту, но добиралась бы до самых глубоких корней.

— Поэтому вы и работаете у моего отца? Рассчитываете задержаться у него подольше?

— Он предложил мне стать его помощником.

— А про Место Истины вы ему говорили?

— Нет… До вас я никому о себе ничего не рассказывал. И о своем прошлом тоже. Сегодня оно мертво, и умерло оно навсегда. Ни одной тайны мастеров я не знаю, и, стало быть, я — просто рабочий, такой же, как прочие работяги.

— Вам очень обидно, да?

— Не подумайте только, что я хочу чего-то несусветного… Мне бы лишь… Но… какая разница? Спорить с тем, что есть — бесполезно, умнее принимать то, что предложено. То, что дарует жизнь.

— Не рано ли вам говорить такое? Я о том, что… вы же еще так молоды.

— Я… я… боюсь вам наскучить.

— А помощником отца станете?

— Ваш отец очень добр ко мне, но я не справлюсь с такими обязанностями. И мне придется огорчить его. Я откажусь.

— Вы себя недооцениваете, по-моему. Отказаться всегда успеете, вы бы подумали сначала… А пока… помогите-ка мне.

Девушка оглянулась на собаку: та поспешно открыла глаза и поднялась с земли. Она заранее угадывала все желания своей хозяйки, и той почти не было нужды отдавать команды или кричать на животное.

Вызволенный Молчун смог, наконец, сойти со своего места и принялся помогать, старательно подражая всем движениям девушки. Давно уже ему не было так хорошо: на душе покой, а привычная тревога делась невесть куда. Просто глядеть на эту молодую женщину — уже счастье. По крайней мере, думать про свои беды и печали совсем не хочется.