Запретный город Готхэн - [11]

Конечно же, он не был гирканцем. Конан вспомнил, что когда-то слышал историю о живущем где-то в горах племени, но не гирканским и не иранистанским. Неужели киммериец наткнулся на представителя этого легендарного народа гигантов?

Молодой человек безуспешно пытался вытащить оружие. Валун, который, по-видимому, достал его в то время, когда он пытался спрятаться за камнем, и пригвоздил его к земле.

— Убей меня, и покончим с этим, ты гирканская собака, — сквозь стиснутые зубы пробормотал тот на гирканском диалекте.

— Тебе не сделают ничего плохого, — сказал Конан. — Я не гирканец и у меня нет проблем с тобой. Лежи. Я постараюсь помочь тебе, если смогу.

Тяжелый валун придавил ногу молодого человека, таким образом, что тот не мог самостоятельно вытащить её из-под него.

— У тебя сломана нога? — спросил Конан.

— Я думаю, что нет. Но если переместишь камень, то раздавишь её в кашу.

Конан понял, что молодой человек прав. Полость на нижней стороне камня спасла ногу, обездвижив человека в то же самое время. Если северянин перекатит камень, на любую из сторон, он раздавит ногу парня.

— Я должен буду поднять его прямо вверх.

— Это никогда у тебя не получится, — сказал молодой человек безнадежно.

— Сам Малаглин с легкостью бы его поднял, а ты даже вполовину не такой большой, как он.

Конан не тратил время на то, чтобы узнать, кто такой был этот Малаглин, и на объяснения, что сила не обязательно идут рука об руку с мощным телом. Его собственные мускулы были подобны моткам веревок, сплетенных из стальных прутьев.

Тем не менее, киммериец не был уверен, что он сможет поднять валун, который, хотя и не столь большой, как большинство лежащих в овраге, все же был достаточно громоздким, так что Конан имел право сомневаться в успехе своей попытки. Стоя над телом молодого человека, он широко расставил ноги, развел руки и схватил большой камень. Собрав все свои знания о поднятии тяжестей, и напрягая усилия во всех мышцах, северянин постепенно усиливал давление все больше и больше.

Ноги погрузились в песок, вены вздулись на висках, а на перенапряженных от усилия плечах внезапно выскочили мышечные узлы. Большой камень медленно приподнялся и лежащий на земле человек, освободив ногу, откатился в сторону.

Конан бросил камень и отстранился, вытирая пот с лица. Молодой человек поспешно осмотрел свою ободранную и ушибленную ногу, а потом поднял голову и протянул руку в знак приветствия.

— Я Сидрик из Мантталуса, — сказал он, — я обязан тебе жизнью!

— Меня называют Конан, — киммериец пожал его руку. Они были очень разными: очень высокий, стройный молодой человек в странном одеянии, со светлой кожей и волосами, а также киммериец, оказавшийся на голову ниже, более коренастый с обожженной солнцем кожей, порванной гирканской одеждой с прямыми черными волосами.

— Я охотился в горах, — начал рассказыватьл Сидрик. — А затем услышал крик, и пошел посмотреть, что случилось, когда обрушилась с ревом лавина, и овраг заполнился летящими скалами. Ты не гирканец и называешь себя Конаном.

Пойдем в мою деревню. Ты выглядишь усталым и израненным.

— Где твоя деревня?

— Там, внизу оврага позади этих пиков, — Сидрик указал на юг.

Вдруг он закричал, глядя через плечо Конан. Конан яростно обернулся.

Высоко на краю наклонной стены ущелья появилась голова в шлеме. Вниз смотрело смуглое, дикое лицо. Конан с проклятием выдернул меч, но в этот момент лицо исчезло, и варвар услышал только сердитый голос, что-то громко кричавший по-гиркански. Другие голоса отвечали ему разными голосами, среди которых киммериец признал также и резкий акцент Турлога. Погоня вновь наступала ему на пятки. Нет сомнения в том, что враги заметили, как он прячется в ущелье, и вскоре, после того, как перестали катиться валуны, они подошли к краю скалы, где имели бы преимущество перед человеком, находящимся в ущелье ниже.

Но Конан не терял времени на размышления. Как только голова исчезла, варвар повернулся, бросая товарищу короткую команду, и бросился в сторону следующего поворота. Сидрик последовал за ним немедленно и без лишних вопросов, скача и приволакивая пораненную ногу. Конан слышал крики погони, добегающие с обрыва, с горы, а сзади, звуки врагов, продирающихся через низкорослые кустарники. Сверху начали падать мелкие камушки, сброшенные я ногами бегущих людей, одержимых одним желанием — ни на что, не обращая внимания, выследить, наконец, свою добычу.

Преимущество количества людей гнавшихся за ними беглецы уравнивали по-своему. Они были в состоянии двигаться по слегка наклонному дно ущелья гораздо быстрее, чем те сверху, по неровному, скальному гребню, с рваными краями и торчащими выступами. Тем пришлось подниматься и даже ползти на четвереньках, и Конан услышал, как их проклятия становились все отдаленнее.

Когда они вместе с Сидриком вырвались из ущелья на противоположной стороне, изуверы Турлога остались далеко позади.

Конан знал, однако, что это спокойствие было недолговечно. Он огляделся.

Узкий овраг открывался на тропу, ведущую по хребту скалы и резко обрывающейся на глубине множества футов, к глубокой долине, расположенной в полных пещер глубинах, и окруженной стремительно растущими в небеса горными великанами.