Запретное влечение - [23]

С этого момента я больше ничего о ней не слышал… До той самой ночи, когда приехал вслед за тобой, на тот постоялый двор… Тогда она и рассказала мне, что ей приказано убить тебя, что твоя мать обещала наградить ее деньгами и отпустить на волю. Неле пришла ко мне той ночью, она была уверена, что я приехал за ней!

— И ты не стал ее разубеждать? — глаза Юлии сузились. Теперь ей стало понятно, почему Неле так странно вела себя в то утро в таверне.

— Я… — Юргент чувствовал себя совершенно беспомощным. Как ему объяснить этой молодой и неопытной девушке, что он не мог отвергнуть Неле в ту ночь? Что отказавшись от ее любви, он подписал бы немедленный смертный приговор Юлии? — О, боги! Как же ты не понимаешь?!

— Что же здесь непонятного? Ты взял то, что само плыло тебе в руки!

— Твоя ревность глупа!

— Ревность? — у Юлии пресеклось дыхание от гнева. — Ты забываешься!

— Неле не хотела убивать тебя! Она предложила мне бежать и попытаться добраться до нашей страны, вернуться домой! А я… Я… сказал, что хочу остаться, — Юргент протянул свою руку к Юлии, но та отвернулась. Галл почувствовал, что еще секунда и он схватит эту упрямую, своенравную девчонку за плечи и хорошенько встряхнет. Ему было все труднее сдерживать свой гнев. — Как же ты глупа! — крикнул он наконец. — Разве ты не понимаешь, что теперь Неле никогда не остановится? Что теперь она уже не просто выполняет приказ твоей матери — она сгорает от ревности! Она не успокоится, пока не пронзит кинжалом твое сердце, или же не умрет. Я хотел предотвратить это! Я хотел, чтобы Неле не страдала, а ты была в безопасности!

Разум говорил Юлии, что Юргент прав, что она не имеет права злиться на него. Но как только девушка представляла, как он целует Неле, как он сжимает ее в объятиях… то ничего уже не могла с собой поделать! Она ненавидела Юргента, ненавидела за то, что тот не убил Неле, что он щадил ее чувства. Ибо в этом случае — кто может поручиться, что он не питает к ней никакой нежности? Но более всего дочь Квинта бесило, что Юргент не делает никакой разницы между этой грязной рабыней и дочерью сенатора!

— Я приказываю тебе уйти, — Юлия указала Юргенту на дверь, так и не обернувшись в его сторону.

— А если я не подчинюсь? — голос Юргента прозвучал неожиданно холодно и жестко.

— Тогда ты можешь убираться на все четыре стороны! — Юлия испугалась собственного голоса, который прозвучал как будто со стороны, но подлинный ужас девушка испытала, когда поняла, что произнесла последнюю фразу в точности, как Клодия Прима — ее мать. Тот же тембр, та же громкость… Как будто вместе с женщиной, пробудилась в Юлии и та часть души, что досталась ей от ненавистной матери.

Ответа не последовало. Юлия долго прислушивалась к удаляющемуся звуку шагов, а потом тяжело опустилась на колени. Она еще раз взглянула на тело Мину и заплакала. Беззвучные рыдания разрывали грудь Юлии, а слезы текли ручьями по ее щекам. Почему-то Юлия была уверена в том, что больше никогда не увидит этого галла.

На следующий день Либерии прислал небольшой отряд, которому было поручено охранять Юлию и ее спутников до самого Месалонгиона. Известие о ночном нападении повергло его в ужас. Он тут же приказал прочесать весь город в поисках Неле.

— Если эта несчастная не успела покинуть город ночью, мы найдем ее. Я прикажу выбрать для нее самый жестокий способ казни!

— Но она ведь убила всего лишь черную рабыню, — робко попытался возразить секретарь, состоявший при персоне Либерия.

— Ее преступление не убийство рабыни, — Либерии оперся ладонями на стол и подался вперед, — ее преступление — оскорбление Рима, ибо эта несчастная осмелилась обвинять жену сенатора в страшнейшем преступлении — попытке убийства собственной дочери. За эту ложь преступница должна быть жестоко наказана.

Но… — секретарь хотел возразить, что до него доходили слухи о том, что Клодия Прима вполне могла совершить такое преступление, и что всем было известно о том, как мать Юлии противится браку своей дочери. Ходили смутные слухи о том, что между Клодией и Септимусом существует даже какая-то связь…

— Никаких «но»! Ты слышал приказ? Исполняй! Скорее бы уже эта девчонка убралась отсюда. Ее присутствие действует мне на нервы, — Либерии несколько раз нервно прошел от стола к открытому окну и обратно.

— Вы имеете в виду дочь благородного сенатора Квинта? — спросил секретарь, стараясь чтобы его голос прозвучал как можно вкрадчивее, и для усиления эффекта похлопал своими ресницами. Нужно заметить, что природа рано лишила растительности его голову, но зато наградила такими густыми бровями, длинными ресницами и обильной растительностью на худощавом теле, что подобная мимика, улыбка в сочетании с хлопаньем ресницами, могла растопить сердце любого тирана. Даже такого зловредного как Либерии.

— О, боги! Ну какой же еще?!

Но что неприятного в этой девушке? — секретарь старался выглядеть как можно более невинным и наивным. По странности своего характера, он почему-то считал, что ответственен не только за состояние бумаг своего начальника, но и за его настроение, поэтому старался вернуть Либерию хорошее настроение, в тех случаях, когда тот выходил из себя.