Запретное видео доктора Сеймура - [46]
Пожалуйста, помоги мне, Боже. Помоги мне снова видеть в людях хорошее. Помоги мне увидеть хорошее в себе.
Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя, как…
Доктор Сеймур открывает глаза. Глупость какая. Курам на смех.
«Системы видеонаблюдения „Циклоп“», запись третья, суббота, 12 мая
Доктор Сеймур появляется, когда Шерри Томас уже начинает закрывать магазин. Она выключает свет, собирает сумку. Доктор Сеймур заходит торопливо, тяжело дыша. У нее озабоченный вид человека, выполняющего свои профессиональные обязанности, и сначала она даже не намекает, что они успели в определенном смысле стать близки.
— Шерри, прости, я опоздал.
— Я как раз закрываюсь.
— Да, я знаю. Это метро — просто кошмар какой-то. Поезд сломался, простоял полчаса в туннеле. Но мы же можем поговорить?
— Я же сказала, доктор Сеймур, магазин… — она смотрит на одни из двух синхронизированных часов на стене, — закрывается. Приходите на следующей неделе.
— Шерри, не сердись на меня, я ведь не… Если я и опоздал, это же не значит, что я…
— Я не сержусь на вас, доктор Сеймур. С какой стати? Будьте так добры, покиньте помещение, мне нужно включить сигнализацию.
— Не надо так. Неужели тебе не интересно, как ты мне помогла? Как ты изменила мою жизнь? Сработало, Шерри. Во всяком случае, результат налицо. Все меняется прямо на глазах. Все это благодаря тебе.
— Очень рада слышать. Тем не менее я опаздываю на встречу…
— Послушай, мне правда стыдно за опоздание. Я знаю где-то неподалеку местечко, где сносно кормят. Может, посидим, поговорим немного? Мне нужно поговорить. Кроме тебя, мне не с кем поделиться. И мы, конечно, недостаточно хорошо знакомы, и мне неловко настаивать, но, пожалуйста, может быть, ты хоть немного проголодалась?
Шерри Томас надевает пальто, берет сумку и бросает на себя последний взгляд в зеркало, висящее возле двери.
— Я полагаю, что опаздывать очень грубо. Это неприемлемо.
— Я же извинился.
— В любом случае, едва ли поблизости есть приличное заведение.
— Нет, но ты же на машине, мы могли бы куда-нибудь поехать. Где можно было бы поговорить.
Она как будто размышляет над этим предложением несколько секунд.
— Свидание со мной — удовольствие не из дешевых, Алекс. Надеюсь, ты не думаешь накормить меня комплексным обедом.
— Есть предпочтения?
— Как насчет «Бельведера» в Холланд-Парке? По А-четыре минут за десять доедем.
Доктор Сеймур явно захвачен врасплох. [Финансовое состояние семьи Сеймуров таково, что походы в дорогие рестораны были редким событием.]
— А Майкл Виннер [8] будет?
— На него мы вряд ли нарвемся.
— В таком случае, почему бы нет?
— Отлично.
— Но, Шерри, еще кое-что.
— Это становится похоже на сериал «Коломбо». Все время еще кое-что. Что еще? Вино только домашнее?
— Это не свидание. Это обед. Деловой обед.
— Знаю, Алекс. Только вот что это за дело, вполне уверена.
Затем собеседники покидают магазин. Внешняя камера зафиксировала, как они садятся в припаркованную у дверей «БМВ» Шерри Томас. Машина отъезжает.
[Примечание автора: Мы не знаем точно, что происходило между Шерри Томас и доктором Сеймуром в ресторане. Барбаре Шиллинг она об этом разговоре не сообщала. Тем не менее в «покаянии» перед женой, оказавшемся предсмертным, доктор Сеймур упоминал эту встречу. Далее следует расшифровка моего разговора с Самантой Сеймур насчет обеда в «Бельведере».]
Интервью с Самантой Сеймур
Что Алекс рассказывал вам об этом обеде?
Не много. Когда это произошло — так и вовсе ничего. Но когда в конце концов я настояла, чтоб он мне все рассказал, он упомянул, что они вместе обедали.
Вы, наверное, были крайне недовольны.
Больше всего я была недовольна тем, что они обедали в «Бельведере». Тогда как мы едва можем позволить — могли позволить себе — индийский ресторан за углом. Совершенно очевидно, что он хотел произвести на нее впечатление, во всяком случае — не ударить лицом в грязь. Вот что задевает.
Он тем не менее сделал все, чтобы показать: это не свидание.
Мне он тоже говорил, что в этом не было ничего романтического. Что он просто хотел поговорить и что все это становилось для него непосильным бременем, а она была единственным человеком, с которым он мог это обсудить. Значит, так оно и было. Они просто разговаривали. По крайней мере, так он говорил.
Он рассказывал вам в подробностях, что они говорили друг другу?
Он сказал, что все было очень невинно. Что они говорили о его врачебной деятельности, как она стала заниматься видеонаблюдением, такого рода беседа. На самом деле ничего особенного.
А как же записи? О них он рассказывал?
Он начал было. Но она сказала, что ей неинтересно.
Правда? Вот это сюрприз.
Ей было неинтересно про них слушать. Она хотела их смотреть. Его домашние записи. Она хотела, чтоб он принес их в СВЦ. Сказала, что это сугубо профессиональный интерес — мол, просмотрев записи, она сможет помочь ему правильно интерпретировать полученную информацию.
И что он ей ответил?
В тот раз он отказался. Но потом, как он мне рассказывал, решил, что особого вреда в этом не будет. Ему это не показалось особенно важным. Она просто хотела помочь. Поэтому он решил, что где-то на следующей неделе завезет их к ней в офис.
«Все существующее – иллюзия. Правда – ложь. Миром правит парадокс. И это дает надежду», – считает герой романа. Разуверившись в любви, он обратил взор внутрь себя и с удивлением обнаружил в своем черно-белом мире мириады оттенков серого. И решил разобраться: Что случилось с женщинами? Что случилось с ним самим? Что вообще случилось?
Тим Лотт (род. 1956) — один из самых популярных современных английских писателей. Первая его книга «Запах сухих роз» (The Scent of Dry Roses, 1996) получила премию «За Лучшую автобиографию» в 1996 г. Роман «Блю из Уайт-сити» (White City Blue, 1999) был удостоен премии Уитбреда в 2000 г. Роман «Штормовое предупреждение» (Rumours of а Hurricane, 2002) признан критиками лучшей книгой года. «Блю из Уайт-сити» — роман о конфликте между дружбой и любовью. Дружбой, замешанной на подтрунивании, пиве и ностальгии по Лучшему Дню, который друзья поклялись отмечать каждый год, несмотря ни на что.
"Штормовое предупреждение" — роман Тима Лотта, посвященный эпохе 80-х.
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Что вы сделаете, если здоровенный хулиган даст вам пинка или плюнет в лицо? Броситесь в драку, рискуя быть покалеченным, стерпите обиду или выкинете что-то куда более неожиданное? Главному герою, одаренному подростку из интеллигентной семьи, пришлось ответить на эти вопросы самостоятельно. Уходя от традиционных моральных принципов, он не представляет, какой отпечаток это наложит на его взросление и отношения с женщинами.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Начало XVII века. Голландское судно терпит крушение у берегов Японии. Выживших членов экипажа берут в плен и обвиняют в пиратстве. Среди попавших в плен был и англичанин Джон Блэкторн, прекрасно знающий географию, военное дело и математику и обладающий сильным характером. Их судьбу должен решить местный правитель, прибытие которого ожидает вся деревня. Слухи о талантливом капитане доходят до князя Торанага-но Миновара, одного из самых могущественных людей Японии. Торанага берет Блэкторна под свою защиту, лелея коварные планы использовать его знания в борьбе за власть.
Впервые на русском – новейшая книга автора таких международных бестселлеров, как «Шантарам» и «Тень горы», двухтомной исповеди человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть. «Это поразительный читательский опыт – по крайней мере, я был поражен до глубины души», – писал Джонни Депп. «Духовный путь» – это поэтапное описание процесса поиска Духовной Реальности, постижения Совершенства, Любви и Веры. Итак, слово – автору: «В каждом человеке заключена духовность. Каждый идет по своему духовному Пути.
Джеймс Джойс (1882–1941) — великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. Роман «Улисс» (1922) — главное произведение писателя, определившее пути развития искусства прозы и не раз признанное лучшим, значительнейшим романом за всю историю этого жанра. По замыслу автора, «Улисс» — рассказ об одном дне, прожитом одним обывателем из одного некрупного европейского городка, — вместил в себя всю литературу со всеми ее стилями и техниками письма и выразил все, что искусство способно сказать о человеке.
Впервые на русском – долгожданное продолжение одного из самых поразительных романов начала XXI века.«Шантарам» – это была преломленная в художественной форме исповедь человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть, разошедшаяся по миру тиражом четыре миллиона экземпляров (из них полмиллиона – в России) и заслужившая восторженные сравнения с произведениями лучших писателей нового времени, от Мелвилла до Хемингуэя. Маститый Джонатан Кэрролл писал: «Человек, которого „Шантарам“ не тронет до глубины души, либо не имеет сердца, либо мертв… „Шантарам“ – „Тысяча и одна ночь“ нашего века.