Запретное - [106]

Я опускаюсь на колени и протягиваю руки, она бросается в них, ее маленькие ладошки прижимаются к глазам.

— Я н-не хочу… я не хочу идти! Не хочу! Я не хочу прощаться с Лочи!

Я прижимаю ее ближе к себе, ее маленькое тельце тихонько всхлипывает, и целую ее влажную щеку, глажу по волосам, раскачиваю взад и вперед.

— Я знаю, что ты не хочешь, Уилла. Я тоже не хочу. Никто из нас не хочет. Но нам нужно, нужно попрощаться. Это не значит, что мы не сможем навещать его могилу на кладбище, это не значит, что мы не сможем по-прежнему думать о нем и разговаривать о нем, когда нам захочется.

— Но я не хочу идти, Мая! — плачет она, ее всхлипывающий голос почти умоляет. — Я не собираюсь с ним прощаться, я не хочу, чтобы он уходил! Не хочу, не хочу, не хочу! — Она борется со мной, пытаясь вырваться из рук, отчаянно избежать испытания, окончания всего этого.

Я крепко обхватываю ее руками в попытке удержать.

— Уилла, послушай меня. Лочи хочет, чтобы ты пришла и попрощалась с ним. Он, правда, очень этого хочет. Он так сильно тебя любит, ты это знаешь. Ты его самая любимая маленькая девочка во всем мире. Он знает, что ты очень грустишь и злишься сейчас, но он действительно надеется, что однажды ты больше не будешь так плохо чувствовать себя.

Ее борьба становится более неуверенной, тело слабеет, когда слезы усиливаются.

— Ч-чего еще он хочет?

Я лихорадочно пытаюсь что-нибудь придумать. Чтобы когда-нибудь ты нашла способ простить его. Чтобы ты забыла боль, которую он причинил тебе, даже если это означает, что ты должна забыть его. Чтобы ты продолжала жить в невообразимой радости…

— Ну… ему всегда нравились твои рисунки, помнишь? Уверена, ему правда понравится, если ты что-нибудь ему нарисуешь. Может, открытку с особой картинкой. Внутри ты можешь написать послание, если захочешь, или просто свое имя. Мы поместим ее в специальный прозрачный пластик, так что когда будет идти дождь, она не промокнет. А потом ты сможешь принести ее ему, когда будешь навещать его могилу.

— Но если он уснул навеки, то, как он узнает о ней? Как он ее увидит?

Сделав глубокий вздох, я закрываю глаза.

— Не знаю, Уилла. Честно, не знаю. Но он может… он может увидеть ее, он может узнать. Поэтому на тот случай, если он…

— Ла-адно. — Она слегка отстраняется, ее лицо все еще розовое и заплаканное, но в глазах светится легкая надежда. — Думаю, он увидит ее, Мая, — говорит она мне, как будто умоляет согласиться. — Думаю, увидит. А ты?

Я медленно киваю, сильно закусывая нижнюю губу.

— Я тоже так думаю.

Уилла слегка сглатывает и шмыгает носом, но ее мысли уже заняты работой того рисунка, который она хочет создать. Она высвобождается из моих рук и движется к двери, а потом, будто что-то вдруг вспоминает, поворачивается ко мне.

— А что насчет тебя?

Я напрягаюсь.

— Что ты имеешь в виду?

— Что насчет тебя? — повторяет она. — Что ты ему подаришь?

— О, может, цветы или что-то еще. Я не такая артистичная, как ты. Не думаю, что ему захочется какой-нибудь мой рисунок.

Уилла долго смотрит на меня.

— Не думаю, что Лочи хотел бы, чтобы ты дарила ему цветы. Думаю, он хотел бы, чтобы ты сделала для него что-то особенное.

Резко отвернувшись от нее, я подхожу к окну и гляжу на безоблачное небо, делая вид, что проверяю, идет ли дождь.

— Знаешь что… почему бы тебе не пойти и начать делать открытку? Я спущусь через минуту, а потом мы сможем все вместе отправиться. И помни, что по дороге домой мы съедим пирожные в…

— Это не честно! — внезапно выкрикивает Уилла. — Лочи любит тебя! Он хочет, чтобы ты тоже что-то сделала для него!

Она выбегает из комнаты, и я слышу знакомый топот ее ног вниз по лестнице. Я с тревогой следую за ней до конца коридора, но когда слышу, как она просит Кита помочь ей найти фломастеры, я расслабляюсь.

Я возвращаюсь в свою комнату. Обратно к зеркалу, которое я, кажется, не покидала. Если я продолжу смотреть на себя, то смогу убедить себя, что я все еще здесь, по крайней мере, на сегодня. Сегодня я должна быть здесь ради детей, ради Лочи. Я должна выключить механический переключатель всего на следующие несколько часов. Я должна позволить себе чувствовать, только сейчас, только на похоронах. Но теперь, когда мой разум оттаивает, возвращается к жизни, боль снова поднимается, и слова Уиллы не оставят меня в покое. Почему она так рассердилась? Она как-то чувствует, что я сдалась? Она думает, что из-за того, что Лочи больше нет, меня больше не волнует, что бы он хотел от нас, для нас?

Внезапно я хватаюсь за края зеркала, чтобы не упасть. Я стою на опасном пути — я не могу себе позволить следовать за этим хороводом мыслей. Уилла любила Лочена так же сильно, как и я, но все же она не прячется за таблетками; ей так же больно, как и мне, но все же она находит способы справиться, хотя ей всего лишь пять. В данный момент она не думает о себе и своем собственном горе, а думает о Лочи и том, что она могла бы сделать для него. Меньшее, что я могу сделать, — это задать себе тот же вопрос: если бы Лочи видел меня сейчас, что бы он попросил?

Но, конечно, я уже знаю ответ. Все это время я знала ответ. Вот почему я тщательно избегала думать об этом до сего момента… Я вижу, как глаза девочки в зеркале наполняются слезами. “Нет, Лочи, — отчаянно говорю я ему. — Нет! Пожалуйста, пожалуйста. Ты не можешь меня просить об этом, ты не можешь. Я не могу этого сделать, только не без тебя. Это слишком тяжело. Слишком больно! Я так сильно тебя любила!”.