Запрет на любовь. Книга 2. Второе дыхание - [22]

– Разумеется, сэр.

– Но я даю тебе разрешение делиться с ней всей поступающей информацией. И не спрашивай у нее, с ней ли Старретт. И не позволяй ей сообщать тебе об этом. Мы с тобой ничего не должны об этом знать, ясно? Кроме того, что ей удалось напасть на какой-то след и она самостоятельно идет по нему.

– Да, сэр, – кивнул Джулз. – Ни о чем не спрашиваю, ничего не говорю. Знакомая тактика.

Макс через силу улыбнулся:

– А если увидишься с ней лично, изо всех сил защищай меня, хорошо?

– Не думаю, что мы увидимся. По крайней мере в ближайшие сорок восемь часов.

– Да, – согласился Макс, – я тоже не думаю.

Джулз встал со стула:

– А откуда вы все-таки узнали о нашем плане? Ну, о том, что вместо нее в кафе буду сидеть я с шарфом на голове?

– Я ничего не знал. Но, когда ты так срочно отправился в Гейнсвилл… – Макс улыбнулся, – я понял, что она готовит мне какой-то сюрприз.

Джулз кивнул:

– Спасибо, что поговорили со мной, сэр.

– Не за что. И, знаешь, Джулз?.. – Кэссиди остановился у самой двери, и Макс прочистил горло и опять надел очки. – Джина Виталиано, похоже, выписалась из своего отеля. Она… хм… не намекала тебе, куда собирается переехать?

– Нет, сэр. Но там на пляже целая куча отелей.

– Да, я знаю. – Сто пятьдесят пять, если быть точным.

– Пришла информация относительно ее отъезда, – сообщил Джулз. – Вы уже видели?

О, господи!

– Нет. И что?

Джулз изобразил на лице верноподданническое сочувствие:

– Миленький, вам это очень не понравится, но Джина собралась в Африку. Кажется, в Кению.

Только сжав зубы, Макс сдержал рвущийся наружу поток ругательств. В отместку где-то в глубине мозга лопнул сосуд. В Кению!

– Что мне на самом деле не нравится, – проговорил он, не разжимая челюстей, – так это то, что ты называешь меня «миленьким».

Кажется, Джулз покраснел.

– Простите, сэр, – пробормотал он и поспешно закрыл за собой дверь.

Сэм вел машину, хотя боль в паху все не утихала. И он точно знал, что не утихнет еще несколько дней, а может, и недель.

Каждый раз, когда его взгляд падал на синяки и ссадины на запястье Алиссы, тошнота заново подкатывала к горлу. К тому же он подозревал, что это не единственные ее повреждения, потому что и сам чувствовал ломоту сразу во многих местах.

Но всякий раз, когда Сэм пытался заговорить на эту тему или опять извиниться, Алисса только пожимала плечами и отмахивалась: «Забудь, все уже кончилось».

Забыть было трудно, потому что он прекрасно понимал, что, если бы поверил ей с самого начала, синякам неоткуда было бы взяться.

Алисса разговаривала по телефону с Джулзом и делала торопливые записи в блокноте, раскрытом на коленях.

Впереди простирался совершенно прямой участок дороги, поэтому Сэм скосил глаза и заглянул в ее записи:

«Супермаркет "Пабликс"», потом адрес и дата: «24 мая», и дальше: «Мэри-Лу не появляется на работе и не звонит».

Значит, удалось выяснить, где работала Мэри-Лу, пока жила в Сарасоте. Можно съездить туда и поговорить с ее коллегами. А еще надо узнать, где в Сарасоте проходят собрания анонимных алкоголиков. В Сан-Диего Мэри-Лу посещала их почти каждый вечер. Надо выяснить место собраний, ближайшее к их дому, или еще лучше к дому, где они сначала жили вместе с Клайдом. Эти адреса не очень далеко друг от друга, и, возможно, Мэри-Лу не стала менять группу после переезда.

На таких собраниях завязавшие алкоголики стараются поддержать друг друга. Сэму такой способ изменить жизнь казался довольно сомнительным, но иногда он действительно помогал.

Например, помог его матери.

– Угу, – пробормотала в трубку Алисса, записывая какое-то имя: «Ибрагим Рахман», а потом: «садовник, в наст. время в розыске».

Опа! Наверное, так зовут «цветочного парня» Донни ДаКосты. Того самого, с которым Мэри-Лу, вероятно, изменяла ему. Хотя вряд ли можно назвать это изменой, потому что последние месяцы Сэм с ней совсем не спал. Она просто жила в его доме, носила его фамилию, заботилась о его дочери и, вероятно, компенсировала все прочее на стороне – с соседским садовником.

Вот только в этой картинке что-то не срастается. Ибрагим Рахман – американец арабского происхождения с очень смуглой кожей.

А Мэри-Лу – настоящая расистка. Сэм выяснил это только через несколько месяцев после свадьбы. Разумеется, она не была откровенной расисткой – такой, как его отец. И, наверное, она бы обиделась, если бы кто-нибудь ее так назвал. Она никогда не употребляла оскорбительных имен и названий, но всегда помнила, что существуют «они» и «мы» – заблуждение, лежащее в основе расизма.

Вместо того чтобы стараться найти общее между различными расами и культурами, как учили Сэма Уолт и Дот, Мэри-Лу фокусировалась на различиях.

И Сэм никак не мог поверить, что она ляжет в постель с человеком, чья кожа не отличается белизной.

Если, конечно, кому-то не удалось открыть ей глаза и расширить кругозор…

Ага, и научить ее летать, махая руками, как крыльями!

Он опять заглянул в блокнот Алиссы: «Келли Паолетти, – писала она, – тоже знакома с Рахманом».

О, черт! Неужели просто совпадение? В совпадения Сэм не верил. Он был знаком с законом Оккама о минимуме допущений: если вы разыскиваете террориста и находите очень похожего на него подозреваемого, то, скорее всего, это и есть тот самый террорист, которого вы разыскиваете.