Запрет на любовь. Книга 1. На грани - [77]

Ну вот, начинается. Макс молча ждал.

Джина глубоко вздохнула:

– Почему ты перестал отвечать на мои звонки?

Он знал, что она спросит об этом. И у него был готов ответ. Он только не отрепетировал его перед зеркалом.

– Потому что я стал встречаться с женщиной, – глазом не моргнув соврал Макс. В конце концов, это было ложью только наполовину. – И я очень серьезно к ней отношусь. Ты, наверное, не удивишься, Джина, если я скажу, что наши с тобой отношения вряд ли можно было назвать чисто дружескими.

Макс знал, что рискует, признавая это, и сразу же заметил, как торжествующе сверкнули ее глаза. Пора уже хоть кому-нибудь научить эту девочку скрывать свои чувства. Каждая мысль или эмоция моментально отражались у нее на лице.

А он, подлец, пользовался этим для того, чтобы манипулировать ею. Хорошо хоть, что делал это с добрыми намерениями. Но если кто-нибудь захочет ее обидеть, это будет чересчур легко.

– Вот поэтому я и решил, что продолжать их будет неправильно, – закончил Макс.

Джина кивнула, а потом засмеялась:

– Ты классно врешь.

Макс чуть было не поерзал в кресле, сдержавшись только усилием воли. Типичная ошибка переговорщиков. Все лишние движения выдают неуверенность. Вместо этого он честно посмотрел Джине в глаза:

– Я не вру.

– Сегодня днем ты признался, что все еще чувствуешь гнев. Из-за того, что случилось со мной в самолете.

Да, признался, и это было правдой. И все-таки надо сидеть совершенно спокойно, не ерзать и не отводить взгляда, хотя ему и кажется, что он до сих пор отчетливо слышит звук, с которым голова Джины ударилась о приборную панель в кабине пилотов, когда эти подонки ее повалили…

Макс кивнул и даже улыбнулся:

– Разумеется, я чувствую гнев. Как и все, кто принимал участие в той операции.

– Еще ты сказал, что у меня нет причин волноваться за тебя, – настаивала Джина. – Что тебя не было в том самолете, и поэтому с тобой все в порядке.

– Все так.

Она покачала головой:

– Нет, Макс. Ты ошибаешься. Ты был в самолете.

Он постарался, чтобы улыбка вышла снисходительной:

– Джина…

Девушка подалась вперед и оперлась на стол, пристально глядя ему в глаза:

– Можешь сколько угодно притворяться, что тебя там не было, но ты был точно таким же заложником, как и я. Можешь говорить, что ты ушел из наблюдательного центра, но я знаю, что это не так. Я знаю, что ты слушал, когда… все это происходило. И видел, как я… как меня… видел все это, потому что спецназ везде установил камеры.

Макс не стал спорить.

Джина горько рассмеялась и откинулась на спинку стула:

– Смешно слушать! «Все это»! Когда «все это» случилось… Мы вообще об этом почти не говорим, а если говорим, то всегда иносказательно. Когда я «подверглась нападению». Когда со мной «произошел несчастный случай». – Она опять наклонилась вперед. – Меня изнасиловали и избили, Макс. А тебе пришлось смотреть и слушать, как меня насилуют и бьют. Это случилось не только со мной, но и с тобой тоже!

Макс все-таки поерзал на стуле и откашлялся. Он сделал бы что угодно, только бы не смотреть в горячие глаза Джины.

– Я думаю, что ты перестал мне звонить, встречаться со мной и разговаривать, потому что не хотел больше вспоминать обо всем этом.

Проклятье, кажется, сегодня она решила расставить все точки над «i». Макс уставился в окно, изо всех сил стараясь не думать о том, как рассыпались веером ее волосы, когда она лежала прямо под объективом скрытой камеры, и не вспоминать ее крики, сначала полные страха, потом – боли, а потом – отчаяния.

– Я думаю, – совсем тихо продолжала Джина, – тебе неприятно вспоминать об этом еще и потому, что ты считаешь, будто провалил ту операцию. А ведь ты не терпишь неудач.

Она замолчала, и, оторвавшись от окна, Макс встретился с ее спокойным и нежным взглядом. Похоже, настал его черед что-то сказать.

Невероятно, но эта двадцатитрехлетняя девочка, кажется, переигрывала его.

– Что я могу добавить, Джина? – голос зазвучал хрипло, и Макс еще раз откашлялся. – Ты задала вопрос, и я тебе ответил. Я понимаю, что ответ тебе не понравился, и теперь ты можешь строить любые теории, но это не…

– Ты не провалил ту операцию, – перебила его Джина. – Неужели ты сам не понимаешь? У тебя все получилось. Я жива. Я здесь!

Да, Макс это тоже заметил.

– Ты спас мне жизнь, – горячо продолжала она. – Ты спас жизнь почти всем людям в том самолете…

– Да, – кивнул Макс и поднялся. – Приятно было поговорить с тобой, Джина, но сейчас мне надо звонить…

Она тоже встала, но продолжала говорить, будто не слыша его:

– Ты меня столько раз спасал, что и сам не знаешь. Ты был там, был со мной. Каждый раз, когда ты был мне нужен.

Не сдержавшись, Макс горько рассмеялся. Как она может говорить такое?

Джина поняла, о чем он подумал.

– Ты был мне не нужен, пока меня насиловали. – Она наклонилась вперед и оперлась руками прямо на протокол его встречи с президентом США. – Я ведь понимала, что ты не сможешь их остановить. Что их никто не смог бы тогда остановить. Единственное, что можно было сделать, – это не дать им убить меня. И ты это сделал! Я слышала, как ты говорил с ними по радио. Все время говорил и объяснял, что им гораздо выгоднее сохранить мне жизнь. Ты меня