Запрещенная реальность. Том 1 - [2]

Жаров достал из сейфа коньяк, налил треть стакана, залпом выпил и позвонил прокурору Филину:

— Ефим Палыч, Жаров говорит. Я тут письмо любопытное получил.

— С печатью в виде кинжала? Я тоже. Ты что-нибудь слышал об этом?

— Да так… ходят слухи, что такие письма уже получал кое-кто из наших. И закончилось это весьма печально.

— Заходи, поговорим.

Спустя полчаса после разговора со следователем прокурор набрал хорошо известный ему номер:

— Константин Викентьевич, они добрались и до меня, «рекомендуют» довести до конца дело сынка депутата Суркова. Как быть?

— Работай, — раздался в трубке хрипловатый бас. — Что за паника?

— Это не паника, ты же знаешь, чем заканчиваются подобные «рекомендации». Может быть, вернуть дело Жарову на доследование, пока не поздно?

— Я сам займусь этим вопросом. Вечером встретимся у меня, все обмозгуем.

Обладатель хриплого баса, громадный, широкий, тучный (про таких говорят: поперек себя шире), с неожиданно маленькой головой, украшенной плешью, бросил трубку, побарабанил пальцами по столу размером с бильярдный и нажал клавишу интеркома:

— Вадим Борисович, разрешите зайти? Есть проблема.

— Через пять минут, — ответил интерком после паузы.

Хозяин кабинета выпростался из кресла, сделанного по специальному заказу, походил, тяжело ступая, из угла в угол, вдоль стеклянных шкафов с коллекцией огнестрельного оружия. Открыл один, взял с бархатной подушки старинный кремневый пистолет, задумчиво повертел в руках. Со вздохом положил обратно, достал из сейфа красную папку с тремя нулями[1] и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь с табличкой: «Нач. Глав. следственного управления Генпрокуратуры».

Генеральный прокурор Вадим Борисович Чураго ждал его, стоя у окна со сложенными на груди руками, невысокий, немолодой, с круглым лицом и черными глазами навыкате, в которых тлел огонек угрозы. Он обернулся, когда хлопнула дверь, кивнул заместителю на стул, сел сам.

— Слушаю, Константин Викентьевич.

— «Конкуренты» сделали новый ход.

Генеральный прокурор нахмурился, покосился на папку в руке главного следователя.

— Что случилось?

— «Стопкрим» начал охоту на прокуратуру Нагатинского округа.

— Кто на этот раз?

— Прокурор Филин и старший следователь Жаров. На них давят, чтобы довести до конца дело Суркова, депутатского сынка.

— Сурков не только депутат Думы, но еще и военный советник, со всеми вытекающими…

— Мы было замяли скандал, но «Стопкрим» жаждет крови. А вы наверняка знаете, чем заканчиваются подобные предупреждения.

Чураго кивнул.

Объявив беспощадную войну криминогенным структурам, присвоив себе право карать преступников всех мастей без суда и следствия, «Стопкрим» начал с того, что очистил рынки Москвы от рэкетиров. Затем проделал то же самое в Раменках, муниципальном округе столицы. Действовала эта организация весьма умело и жестко, без промахов. Молодежные банды, привыкшие действовать напролом, нагло и жестоко, столкнулись не с дилетантами, а с профессионалами розыска и рукопашного боя, мастерами единоборств, еще более жестокими и сильными, более организованными. И рэкетиры, испытавшие на собственной шкуре, что такое беспредел — их избили до полусмерти, — вынуждены были сменить район «работы».

Но «Стопкрим» на этом не остановился. За две недели он уничтожил местную группировку мафиози, контролирующую автовокзал, казино и торговую сеть в Раменках, — уничтожил в буквальном смысле этого слова: «семья» потеряла все руководство и половину состава, — а затем принялся за коррумпированные снизу доверху государственные структуры.

В последующие полгода предупреждения получили почти все чиновники районной администрации, руководитель исполкома был убит (удар в горло), многие руководители рангом пониже, искалеченные, покинули посты, и, наконец, пришла очередь прокуратуры, судов и органов милиции.

Первой пострадала прокуратура Тушинского муниципального округа столицы.

В мае прошлого года произошла история с изнасилованием тринадцатилетнего мальчика, едва не закончившаяся трагически: от боли и унижения мальчик лишился речи и его с трудом вылечили. Насильника вычислили и взяли, им оказался двадцатилетний студент медицинского института, сын бывшего заместителя министра иностранных дел Козырина. Но уже через неделю его выпустили. Старший следователь прокуратуры Ивлиев, который вел дело, закрыл его «за отсутствием улик».

«Стопкрим» посоветовал прокурору округа разобраться с этим эпизодом, а когда тот не внял, последовало наказание: старшего следователя сбила машина, а прокурор был жестоко, до внутренних кровоизлияний, избит неизвестными лицами. Дело вернули на доследование, и насильника осудили на семь лет.

Второй случай был почти точной противоположностью первого.

Шестнадцатилетнего парня обвинили в изнасиловании одноклассницы, несмотря на очевидную подтасовку фактов. «Стопкрим» предупредил прокурора округа о возможных последствиях, представив необходимые доказательства. Но, поскольку пришлось бы в результате следствия осудить настоящего виновника изнасилования — сына полковника милиции, прокурор проигнорировал предупреждение, как и судьи. Последствия этого решения были трагичны: прокурор утонул, судья лишился указательного пальца, а полковник милиции был избит до потери сознания. Его сын даже стал заикаться от страха, сам прибежал в милицию и сознался во всем.