Запредельный человек - [86]

Я почти дошел до двери, расположенной недалеко от конца коридора, когда позади зашаркали подошвы и грубый голос приказал:

— Так, дубины, все живо в центр связи.

Я уже приоткрыл дверь, когда голос за спиной проорал:

— Уоллик, это и тебя касается!

Я скользнул за дверь и оказался в маленькой комнатке: кафельные пол и стены, грязное окно. Санузел. Отлично. Сам себя в сортире запер. Окно с мутным стеклом было высотой в полметра и шириной в треть. Судя по теням снаружи, оно было забрано решеткой. Света пропускало немного. Тогда я спрятался за дверь, вынул пистолет и стал ждать. Так прошла минута, снаружи оставалось тихо. Потом послышались шаги, и в дверь постучали. Грубый голос спросил:

— Ты там утонул? — и шаги удалились.

Я выждал еще пять минут и вышел. Теперь коридор был в полном моем распоряжении. С дальнего конца долетали слабые звуки, и я повернулся в противоположную сторону. Там был выход на лестницу. Я поднялся по ней до площадки, прислушался, поднялся еще на пролет и оказался в другом, более широком коридоре. Там горели огни и многие двери стояли распахнутыми. Я подкрался к одной и услышал чей-то спор:

— ...плевать, что ты их все заменил! Проверь и на высоких, и на низких уровнях...

Я увидел подножье широкой лестницы. Но не соблазнился ею и пошел вправо. Открыл ничем непримечательную дверь. Думал, за ней служебная лестница, но оказался чулан с пылесосом и какими-то флаконами. Может, это даже мне на руку. Если станет горячо, схоронюсь тут и прикинусь метлой.

Я прошел до конца коридора, свернул налево и почуял запах готовящегося завтрака. У меня аж скулы свело. На полу здесь лежал ковер, свет был приглушенный, из встроенных ламп. Как в лучших домах, в общем. Из одной из комнат вышел черный и направился в мою сторону. Я свернул в первую же дверь налево и оказался в помещении с парой мягких кресел и уютным широким диваном. В окно виднелся сад с цветами и еще одно крыло здания. Черный прошел мимо. Я подождал и выглянул в дверь. Черный стоял на перекрестке коридоров и смотрел в мою сторону. Долгое мгновение мы пялились друг на друга. Потом я подмигнул, и он отшатнулся, словно его хлестнули по лицу мокрым полотенцем. Черный повернулся и скрылся за поворотом. Тогда я вышел и проверил еще несколько дверей. В конце концов я наткнулся на лифт и вошел в кабину. Потыкал в кнопки, лифт пошел вверх.

На следующем этаже лифт остановился, и вошли еще двое. Я положил руку на пушку, и один из них тяжело взглянул на меня.

— Боже правый, как все изменилось с тех пор, как я дежурил, — сказал он напарнику.

Напарник засопел.

Мы ехали молча, потом кабина снова остановилась: вошла женщина с мучнистым лицом, а те двое вышли, даже не обернувшись. Женщина, взглянув на меня, поправила прическу. Когда кабина остановилась в третий раз, вошла девушка и вылупилась на меня. Лифт сделал еще две остановки, а она все пялилась на меня. При следующей остановке вошел мужчина в сером комбинезоне, и девушка раскрыла рот, желая что-то сказать, но я перебил:

— Прости, милая, всю ночь на ногах. И вовсе не с ребенком играл. — Проходя мимо, шлепнул ее по попке. Рот она так и не закрыла.

По коридору сновали люди, целая толпа. Тут было чисто и пахло канцелярией. На меня не обращали внимания. Я прошел до конца коридора, отыскал служебную лестницу и поднялся на два пролета. Там была тупиковая площадка, густо покрытая пылью. Небольшое окошко в стене выходило на утреннюю лужайку. Вдалеке маячил забор, почти неприметный в зарослях ежевики. Внизу на лужайке было полно черных. Я оказался на высоте примерно десяти этажей, хотя снаружи башня не выглядела такой уж высокой.

Чувство одиночества вернулось с прежней силой. Я уже несколько дней ни с кем не говорил. Через узкую дверь я протиснулся к тихому шепоту кондиционеров и мертвому, искусственному свету. Это была просторная комната: кресла, столы, на них журналы. Похоже на приемную одного из тех дантистов, что терпеть не могут разговоров о деньгах. В дальнем конце комнаты был выход коридор. Тишина стояла неестественная. Я взглянул на две простенькие двери с блестящими ручками, и на третью, которой, похоже, часто пользовались. Выглядела она куда приветливее других. Я подергал за тусклую ручку. Дверь открылась, и моему взору предстал обширный склад, забитый картонными коробками. В этот момент мясистый голос у меня за спиной произнес:

— Эй!

Я резко обернулся, выхватывая пушку, готовый стрелять. На меня, выпучив глаза из-за крупных стекол очков, смотрел здоровяк. Указывая на дверь, через которую я вошел, он сказал:

— Я говорил Олдерсу, чтобы вы сюда больше не совались!

— Простите, шеф. Похоже, я заблудился...

— Говорят, ваша идиотская сигнализация впустую сработала. Третий раз за неделю, если не ошибаюсь? Стоит птичке над крышей пролететь в поисках червяка, как начинает выть и мигать! Меня иллюзией бурной деятельности не обманешь. Вы просто ищете предлог, чтобы сунуться сюда и похозяйничать!

Он поднял очки на лоб. Глазки у него были как угольные пупырки на лице снеговика. С таким зрением контактных линз явно маловато.

— Извините, я пойду. Вас не обманешь, док...