Заповедник Сказок 2015 - [186]

…Той ночью выпал снег, и наутро город было не узнать. Белые улицы, чистые, свежие и притихшие. Морозный воздух принёс с собой отвратительный запах предвкушения новогодних праздников и неразлучного с ним ожидания если уж не Деда Мороза, то, по меньшей мере, шанса — шанса перевернуть страницу и начать всё заново…

Мерзкое ощущение для того, кто знает наверняка, что этого шанса не будет.

Мы все мялись в зале и не знали, куда девать глаза. Смотрели, как Павел Семёнович застёгивает пуговицы на старом пальто, как, бессильно привалившись к косяку двери, стоит Астра, как не отходит от неё ни на шаг Игорь.

— Ну что, — деланно бодрым голосом сообщил Павел Семёнович, — пора.

Растрёпанный мохеровый шарф неаккуратно выбивался из-под его воротника, оголяя шею. Астра медленно, на негнущихся ногах, подошла к нему, потянулась его поправить.

— Вот так, — сказала она, заправляя шарф поглубже, — А то вся шея голая. Простудишься.

— Не думаю, что мне стоит об этом беспокоиться, — усмехнулся Павел Семёнович.

— Ой, пап, ну зачем ты? — вдруг шмыгнула носом Астра. Всхлипнула. Потом уткнулась в плечо отца, крепко вцепилась в жесткий войлочный рукав пальто и отчаянно заревела.

— Пап, ну зачем, ну зачем ты это сделал? Мы бы что-нибудь непременно придумали, — всё повторяла она.

Павел Семёнович обнял её, принялся тихонько покачивать из стороны в сторону, будто баюкая, и приговаривал:

— Тихо, тихо. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Не плачь, дочка, не надо плакать.

Постепенно Астра затихла. А он продолжал покачивать её и легонько гладить по растрёпанной голове.

Пожалуй, никогда в жизни мне не было так погано, как в то тихое утро, когда мы провожали в центр утилизации Павла Семёновича. Астра не отпускала рукав отца, а Игорь крепко держал с другой стороны её саму. Мы же шли позади. Молча. И все чувствовали себя виноватыми — в том, что это не один из нас сейчас на месте Астриного отца. Я клял себя последними словами — ведь мне бы дали десять лет! Продал бы я год — вот и деньги. И ещё девять осталось бы.

Я где-то давно слышал, что раньше, когда люди умирали сами, без утилизации, устраивали такую специальную церемонию — похороны. Собирались родные и близкие, приносили много цветов, отправлялись на кладбище, хоронили умершего и оплакивали его. Пока мы шли к центру утилизации, я подумал, что, наверное, именно так и выглядели раньше похоронные процессии. И ещё решил, что тогда им легче было: они хоронили уже умершего, а тут Астре придётся отпускать от себя живого ещё человека…

Я никогда раньше даже мимо центров утилизации не проходил. Полагаю, что и большинство из вас тоже стараются обходить их стороной. На меня они всегда действовали угнетающе: мне казалось, что, приближаясь к ним, как бы переступаешь некую черту и входишь в другой мир — страшный и безжалостный. Так оно и оказалось.

Унылое двухэтажное здание за высоченной стеной — серое, приземистое, без окон. По углам — караульные башни, на них — жерла лазерных установок. Распахнутые настежь тяжёлые металлические ворота, проход под прицелом камер… Сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы заставить себя войти в тот двор! А там, знаете… там даже воздух наполнен унынием и горем — всё это меня просто придавило. Очень хотелось бежать оттуда без оглядки. Казалось, что бетонные стены, окружающие двор, сжимаются, а небо свинцовой плитой опускается на землю. Ну, вот объясните мне, почему все муниципальные центры утилизации так похожи на тюрьмы? Зачем нагнетать обстановку? И без того погано. Или это делается специально, чтобы подавить в зародыше саму мысль о сопротивлении? Я слышал, что когда только ввели ограничение срока жизни, на территориях утилизационных центров были случаи неповиновения, массовые беспорядки. Да ведь сколько времени-то прошло! Страхуются, что ли? И почему тогда этого не боятся коммерческие утилизационные центры? Далеко ходить не надо — тот же «Уйди красиво», где я сейчас нахожусь. Входишь — и будто в рай попадаешь: цветочки, ручеёчки, рыбки с птичками, всё стеклянное, зеркальное, прозрачное… Или просто тут охрану прячут лучше? Ну да ладно. На чем я остановился? Ах, да…

Несмотря на довольно ранний час, во дворе уже находилось немало людей. Клиентов от провожающих отличить удавалось не всегда — и те, и другие были смертельно бледны и заметно нервничали. Одних провожали родственники — обнимали, целовали, торопились сказать напоследок всё самое главное, самое важное. Другие стояли молча, глядя друг на друга, словно стараясь наглядеться на прощанье. Были и такие, что приходили одни. Но и они медлили, нерешительно топтались у входа, затравленно оглядывались вокруг, нервно курили…

Трудно вспоминать, как мы прощались с Павлом Семёновичем. Астра отчаянно вцепилась в него. Игорю пришлось буквально разжимать её пальцы. Она словно окаменела и долго-долго не отводила взгляда от железной двери, захлопнувшейся за отцом…

Неделя прошла как в тумане. А потом опять позвонил тот урод — как мы и боялись, потребовал ещё больше денег.

Тем вечером в зале Игорь встал перед всеми нами и серьёзно заявил:

— Только попробуйте кто-нибудь ещё сдаться утилизации. Всё равно деньгами от него не откупишься — он так и будет их тянуть. Проблему придётся решать по-другому. Так что давайте без глупостей, ладно?