Запонки - [5]

— И что ты собираешься делать, подруга?

Обстановочка, никотин, тягучий ликер на пустой желудок весьма способствовали откровенности. Но…

Негромко шелестнул ключ, пару раз щелкнул замок. Дверь отворилась Девушки затихли. В дверной проем мягко протек обычно громогласный препод, тихо прикрыл дверь, настороженно оглядел аудиторию. Собеседниц в полумраке не углядел.

— Чудесненько, — проговорил. Достал из кармана коробочку.

— Наркот, — одновременно но про себя охнули девченки.

Подтверждая их догадку препод подернул рукава пиджака. И…Расстегнул запонку. Аккуратно уместил её в коробочку. Другую. Та мелькнула желтым глазком в полусвете мягкого зимнего солнца. Достал еще одну, что яростно швырнулась алым. Дверь открылась поддавшись крепкому толчку. Рука препода дернулась и запонка, кувыркнувшись в воздухе, негромко дренькнула о пол и закатилась под стол. Доцент матюгнулся Витиевато. И голос у вечно доброжелательного доцента был другой, незнакомый. Лязгающий такой голос.

Но первого парня на деревне, Вовку Нефедова, то ли гангстера, то ли рэкетира, в общем крутого такого парнягу, всякие глупые предрассудки смутить не могли.

— Павел Николаевич, разговор есть.

— Э-э, Нефедов, — вроде обрадовался тот. — Буд. Те. Так любезны. Я тут запонку уронил. Включите свет.

— Да подождет запонка. Говорю же. Разговор есть.

У Ленки младший брат всю жизнь какими-то рукосуйствами занимается. Батино влияние. Казаки. То боксом, то каратэ, теперь вот русбоем каким-то. Недавно они сидели, с бятей видик смотрели. Про русбой этот. Так там один мужик ногой бил. Сильно. Ленка запомнила. «Стенолом» называется. Вот этот самый стенолом вечно добрый препод Вовке и влупил. Причем с такой силой, что первого парня согнуло, швырнуло так, что он, влепившись в стену, отлетел от неё где-то на метр и рухнул какой-то неаккуратной кучкой.

Девчонки одновременно ахнули.

Дверь слегка приоткрылась и в луче света мелькнула алая как кровь блестяшка.

— Ах ты моя радость, — обрадовался препод и переступив через поверженного поднял запонку. Одел. Вернулся. Поменял вторую. И только после этого обратил внимание на первого парня.

— Ишь ты. Живой. Носом вдохни — полегчает.

Вовка последовал совету. Его едва не вырвало, но он сдержался. Задышал.

Не таков был Вовка, чтобы обиду такую простить.

— Да я тебя, — приподнимаясь на руках пообещал местный гангстер, но озвучанию планов мести помешал громкий звук с которым добротный полуботинок доцента вошел в соприкосновение с ребрами угрожавшего. Вовку подбросило в воздух и перевернуло. Он гулко шлепнулся о пол. А препод вдруг размазался в воздухе и когда собрался в кучу, оказалось, что стоит он, воздев стокилограммовую Вовкину тушу в воздух. Давешний луч света упал на лицо учителя. Интересно, почему оно раньше казалось добрым? Челюсти выдвинулись вперед, ноздри свирепо вздыбились. Девчонкам показалось, что сейчас он зубами вцепится в нос их однокурсника. Ленка на всякий случай прикрыла глаза.

— Скажешь кому — диафрагму на шею намотаю. — Кусаться не стал. Коротко боднул в лоб и Вовка опять гулко хлопнулся о пол. А препод материализовался у дверей. Обернулся. В полутьме по-волчьи блеснули Глаза. Углядел. Улыбнулся. Лицо прежнее, доброе такое.

— По партам не скакать, с рогаток не пулять. Вы приберитесь тут, коллеги. И с девушками будь вежлив, Нефедов. Пока.

И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

О, женщины. Добрые, вы, наши. Всегда-то вы побитых жалеете. Вот и девчонки, чьи сердца тряслись, как заячьи хвостики, бросились спасать побитого однокурсника.

Уже после бара, куда повез их поить кофейком спасенный Вовка, и совсем неплохой парень, остроумный даже, а Наталка, бедолажка в аварию попала, нечего с рокерами кататься, новый приятель вручил каждой по коробке конфет.

— Мамок поздравите. Ну, с Новым Годом. И, — он строго посмотрел на обеих — ни слова никому.

Те дружно закивали хорошенькими головенками.

— Мы понимаем. Ни слова. Авторитет, — затараторили, перебивая друг дружку.

— Да какой авторитет… Доходили же до меня слухи. Не верил. Убьет ведь. Не шутил он насчет диафрагмы, — что-то мелькнуло в бесшабашных Вовкиных глазах. Страх? Тоска? Удивление? Уважение. — Вот же мэн. Коллеги, — хмыкнул.

Ключ.

Колеса мягко шелестели по пушистому снегу. Машина, почти не раскачиваясь шла по дороге.

— Тебя покормили? — не отрывая взгляда от лобового стекла, спросил пассажир, крупный мужчина в вечернем костюме.

— Покормили, — хмыкнул водитель, не менее крупный, но помоложе, и одетый подемократичнее, — сам о себе не позаботишься и другие забудут. Но метнул изрядно, — и, оторвав на мгновение руку от рычага передач гулко хлопнул себя по животу.

Пассажир хохотнул.

— Ты, Глебаня, нигде не пропадешь.

Водитель поучительно поднял указательный палец.

— Десантник должен быть злобным, толстым и ленивым.

— За дорогой следи, мыслитель, — опять хохотнул пассажир, — злобный, толстый и ленивый.

Водитель не унимался. Плотный ужин привел, его, похоже в шаловливое настроение.

— Ну ты и речь задвинул, командир, сколько же буржуи денег отвалили. А ты их… Меценаты. Теперь точно Нине Васильевне из отделения конфетку сделают.