Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны - [81]

Глава XVI. Перерыв перед наступлением

24 июля N вернулся из поездки в штаб армии и сообщил мне, что все, включая и Фуджии, утверждают, что я сделал ошибку, послав в Индию телеграмму о превосходстве европейцев над сибиряками. Генеральный штаб заявляет, что европейцы менее энергичны и не так хорошо обучены, как сибиряки. Полковник Хагино занимался опросом пленных. Он доносит, что русские новобранцы обучаются только три месяца перед смотром. Этого времени недостаточно, ибо после смотра наступает зима, во время которой проводятся занятия только в казармах. Хагино приказал русскому унтер-офицеру, взятому в плен 17-го числа, прочитать записную книжку одного из убитых офицеров. Он не был в состоянии ее прочесть, несмотря на то, что утверждал, будто бы выдержал унтер-офицерский экзамен. Когда я вспоминаю, как один из моих собственных унтер-офицеров составил для меня перед генеральским смотром великолепную таблицу, содержавшую все необходимые сведения, которые могли быть потребованы разумным генералом относительно людей, их возраста, службы, процента умеющих плавать или непьющих, то я подозреваю, что наши унтер-офицеры лучше, во всяком случае по книжной науке, чем их московские братья. Видимо, многие из пленных европейцев не знакомы с магазинным ружьем, будучи сорока лет от роду и недавно вновь призваны под знамена. Хагино энергично доказывает, что сибиряки более выносливы и имеют больше природных охотничьих и военных качеств, которых совершенно недостает людям европейских батальонов. Самые лучшие русские войска — это войска Туркестанской армии, второе место занимают сибирские и третье войска Европейской России. Имея за собой семь лет службы в России и все данные японского разведывательного отделения, Хагино должен знать, что говорит. При обыкновенных обстоятельствах преобладающим моим чувством был бы чрезвычайный интерес. Теперь же мой интерес весь поглощен досадой, что я послал ошибочную телеграмму. Оба мы, Жардайн и я, сделались жертвами заблуждения по милости полковых офицеров, которые утверждали, что только что ими разбитые европейцы составляют цвет Русской армии.

Я не сомневаюсь, что полковые офицеры были не правы и что генеральный штаб прав, но порой мне кажется, что последний предпочел, чтобы я послал домой ошибочное донесение.

N также говорит, что Вторая армия начала вчера наступление против русских и в очень скором времени войдет с ними в непосредственное соприкосновение.

25 июля — день большого сражения. Никто из нас не может ни думать, ни говорить о чем-либо другом. В полдень я выехал верхом, чтобы разделить завтрак с начальниками артиллерии и инженеров, которые помещаются в маленькой китайской фанзе на краю гор. Начальник инженеров Т. Кодама устроил изящный, игрушечный садик, материалом для которого ему послужили только одни кремни, камни и проточная вода. Там были каналы, пруды и водопады; были устроены тропинки со скамейками, а в середине была центральная башенка; все это на площади в пять квадратных ярдов. Такой садик с удовольствием попытались бы устроить европейские дети, но их попытка вышла бы комической или полукомической, садик же генерала Т. Кодамы был настоящей драгоценной безделушкой. Я признаюсь, что это выше моего понимания. Но они объяснили мне, что каждый камень тщательно выбран по глубоким и важным правилам искусства и древней науки и что эта хорошенькая игрушка стоила начальнику инженеров такого же напряжения мысли, как и те сотни ярдов мостов, благодаря которым в прошлый апрель армия перешла через широкую и быструю Ялу, не замочив сапоги.

N по пути домой, как бы немного стесняясь, сделал мне намек, что вид этого садика мог бы послужить наглядным уроком силы воли и настойчивости для каждого увидевшего его хорошо образованного японца. Для западного человека все подобные представлений совершенно непостижимы.

За завтраком была откупорена бутылка красного вина. Бог их знает, откуда они достают его. Я выпил за здоровье Второй армии, и мой тост был принят с большим энтузиазмом. Рядом со мной сидел умный молодой доктор, говоривший по-немецки. Он сказал мне, что теперь в Первой армии всего четыре процента больных. Причиной того, что армия была свободна от обыкновенных во всяком походе эпидемических заболеваний было то, что, боясь пропустить сражение, даже самые молодые солдаты сами склонны к самому точному соблюдению правил гигиены. Например, не было никакого опасения, что люди в походе будут пить плохую воду. Даже в госпитале они не станут пить воду на веру, а сначала допросят служителей, хорошо ли она прокипячена, и только после этого притронутся к ней.

10 ч. вечера. Фуджии любезно прислал мне записку с уведомлением, что у них еще до сих пор нет новостей о сражении.

26 июля. Рано утром выехали с Матсуиши на прогулку. По возвращении домой меня навестил Фуджии. Он был в хорошем расположении духа и сообщил мне много интересного, в особенности о сражении, которое только что произошло между Второй армией и русскими у Ташичао. По-видимому, он крайне доволен нашим односторонним разговором и относится поощрительно к моему записыванию его слов. Вот что он сказал: