Записки ящикового еврея. Книга четвертая. Киев. Жизнь и работа в НИИГП, 1975-93 гг. - [5]

Чувствовал присутствие развивающегося живого существа и очень любил сидеть или лежать возле живота Нины и ей приходилось чаще стирать домашний халат, так как он его лизал на животе.

Носила Нина ребенка хорошо.[7]

Подошли летние каникулы. Диму отправили в пионерский лагерь. Дима в лагерях бывал с удовольствием. В этот раз это было в хорошем месте, но далековато — возле лагеря «Красного резинщика».

8 июня в воскресенье я поехал в лагерь один. Дима с трудом оторвался от лагерной жизни. Но с удовольствием гулял со мной по лесу, ел домашнюю еду, и мы с ним собирали цветы и первую землянику для Нины.

Когда я к вечеру приехал домой, Нины дома не было. На столе лежала записка от мамы — мы на Лабораторной. Это значит, они с Ниной поехали (скорее всего, пошли) в роддом, расположенный в двух кварталах от нас, на улице Ульяновых. Нина позвонила маме через час после моего отъезда к Диме, и успела только сказать: «Здравствуй, мама…», как услышала: «Все, я уже еду». Маму я встретил по дороге в роддом и она, несмотря на уговоры, пошла со мной туда еще раз. Успели передать собранные букеты цветов и земляники и получить записку, что все в порядке.

Не помню, дозвонились ли мы до полуночи или узнали уже утром, но на следующий день Нина передала записку.

Вася грудной

У новорожденного рост и вес были такие же, как у старшего брата Димы: 51 см и 3500 г, но он был кругленьким. Не знаю, почему Нина спраши — вала про имя, и так было ясно, что он родился Васей[8]. Его курносость быстро прошла.

Молока у Нины было много, и вскоре у Васи появился молочный брат — Сережа Москаленко. У его мамы Иры молока не хватало. Саша приезжал к нам в обеденный перерыв и забирал стакан сцеженного молока. В обеденный перерыв я не укладывался, но у меня был т. н. «свободный выход» — я был научным руководителем НИР. У Саши такой выход тоже был, но его официального статуса в то время я не припомню.

Олег с Васей 1975 год

«Братьями» Вася с Сережей оставались месяца два — Сереже Нинино молоко не подходило.

Ходить самостоятельно Вася начал в год. Добравшись до кухонного стола, на краю которого стояла тарелка с только что разлитым супом из щавеля с яйцом и сметаной, Вася вдохнул запах и сказал: «Дай это»![9] С тех пор ел только взрослую пищу, включая борщ, жареную картошку, мясо, твердый сыр (хотел написать сыры, но тогда был только один сорт — какой удавалось купить). К этому времени у него уже было больше 12-ти зубов, включая премоляры. Овощи, фрукты и каши тоже входили в наш, а значит и его рацион.

С появлением Васи нас стало четверо (включая кота Ширхана). Но кот в тот же день стал персоной «нон грата». Накормив и запеленав Васю, как тогда было принято, с руками, Нина оставила его в кроватке в спальне и ушла к нам, ждавшим ее в кухне с обедом. Что — то меня через некоторое время подняло, и я заглянул в спальню. Вася не спал и моргал глазенками. Рядом с кроваткой стоял на задних лапах Ширхан. Одной из передних лап он опирался на кровать и внимательно следил за глазами Васи. Вторая лапа Ширхана была приподнята. Я тут же вспомнил его «вратарские» способности, когда он «ловил» шайбы во время хоккейных матчей чемпионата мира. Кот был удален, дверь в спальню закрыта. Но мы забыли, что он умел проникать в спальню и при закрытой двери — через форточку. Застав его там почти в той же позе через некоторое время, мы приняли решение с Ширханом расстаться. Оказалось, что это не простая задача — его никто не хотел брать. Наконец, мне удалось уговорить Галю Симонову, о чем она, а еще больше Ширхан, вскоре пожалели. Его вторая, счастливая жизнь началась у Светы Бондарчук, но об этом позже.

Рассказ о Васе придется прервать и вернуться в декабрь 1974 года. В этот день у папы случился инсульт. Вообще — то папа уже был на пенсии, но его время от времени призывали на работу для расшивки проблем, которые не знали, как решать.

В этот раз дело касалось взрыва на газораспределительной станции с человеческими жертвами. В ее строительстве принимал участие Минмонтажспецстрой Украины. Министр попросил папу разобраться (расследовать это происшествие). Папа разобрался, следствие подтвердило невиновность строителей. Министр пригласил папу к себе, вручил премию и выпил с ним по стакану водки. Молодой и здоровый, как бугай, но в то же время интеллигентный, министр мог себе это позволить, а папа — нет. Ночью случился инсульт. Отнялась левая половина. Лежал папа в Октябрьской больнице. Постепенно, в течение месяцев, папа пришел в себя. Мог ходить, почти все восстановилось, кроме левой руки. Что только не делали, чтобы восстановить ее подвижность. Я заказал деревянный футляр, похожий на футляр для музыкального инструмента, в который полагалось руку класть и что — то вместе с футляром проделывать.

Добились, чтобы его проконсультировала старая профессорша Динабург. Она была одна из немногих, уцелевших в профессии евреек, после дела врачей в Киеве. Она уже не работала и не преподавала официально, но ее консультации очень ценились. Посмотрев папу, изрекла: перестаньте заниматься глупостями — рука работать не будет. Мама доверяла ей и, к сожалению, ее последний совет (через три года) привел к тяжелым последствиям.