Записки ящикового еврея. Книга четвертая. Киев. Жизнь и работа в НИИГП, 1975-93 гг. - [13]

Реформа ВАК строжайше запрещала банкеты — были случаи отмены решений о присуждении степени.

Но, по присловью Жени Тертышного, в жизни все не так, как на самом деле. Причиной оказалась реформа ВАК^К53.

Для подготовки к разбирательству в ВАК нужно было искать в Москве спокойное жилье. Не хотелось повторять опыт Саши Резника, готовившегося к защите в АКИНе, когда ему приходилось освобождать номер на несколько часов под вечер, чтобы его сожитель мог поразвлечься с очередной девушкой [Рог17].

Родители попросили жену папиного друга по институту Макса Ритова — Валентину Васильевну принять меня. Макс умер несколько лет назад, не дожив до 60. Не помогла и профессия жены — она была доктором медицинских наук, профессором. Квартира была недалеко от центра, в отличие от купавинского пристанища, где жили родственники Нины. Кроме того, папа надеялся, что В. В. сможет рассказать мне о ваковских обычаях. Этого не случилось, хотя процесс общения ее диссертантов с руководителем мне довелось увидеть. Я очень благодарен В. В. за приют и заботу. Она заботилась обо мне, как могла. Я никак не мог понять смешочков круга ее знакомых, включая папу, которые называли ее «эталоном» ^К53.

Об обстановке в ВАКе коротко рассказал мой руководитель Борис Григорьевич Доступов. До этого общался я с ним редко — он почти сразу переехал в Москву, профессором кафедры вычислительной техники и кибернетики Академии Генштаба. Помню, как удивлялся, видя его полковничью шинель, сиротливо висевшую среди генерал — лейтенантских, и генерал — майорских, принадлежащих даже не профессорам, а старшим преподавателям других кафедр.

К сожалению, наше общение с Борисом Григорьевичем не было интенсивным, даже на последнем этапе перед защитой. После переезда в Москву он хотел отказаться от руководства, но я его уговорил — он мне был нужен и полезен при любой степени участия. Кроме того, я получал удовольствие от общения с ним.

Борис Григорьевич являлся для меня примером порядочности и интеллигентности. Хотя я для него являлся скорее обузой, хотя и необременительной, он остался «руководить» мной, так как понял, что иначе мне будет хуже. Руководителя в Киеве я найти не мог — чего стоили попытки найти «ученых», которые хотели бы разобраться в тематике диссертации [Рог17]. Проблемы я решил сам, но, как говорил наш заваспирантурой Хобта, соискатель без руководителя, как дама без шляпки (вариант — без чулков).

Главной проблемой с Б. Г. был его отказ от каких либо положенных за научное руководство денег. Это составляло около 400 рублей, которые лежали на его депозите в бухгалтерии нашего института, но он их не брал. Он говорил, что раз я сделал все сам, то деньги получать ему не за что.

Хобта пообещал вопрос решить. Мне Б. Г. запретил что — либо предпринимать.

Жаль, что мне не пришлось с ним работать, хотя он был крупным специалистом в моей институтской специальности — у него были результаты в статистическом анализе нелинейных автоматических систем. Правда, он во время моего общения с ним занимался уже другими проблемами.

Из бесед с ним запомнились несколько, может быть, и известных истин, но хорошо и мягко им артикулированных, так что они моментально и на всю жизнь усваивались.

Так, он говорил, что книгу, статью или доклад, особенно присланные на рецензию, следует читать три раза: первый — верхом, второй — пешком, а третий — ползком.

Можно различить три стадии понимания материала. Первая — когда находишь ошибки. Вторая — когда сможешь увидеть достоинства. И третья — когда можешь найти место результата в сложившейся структуре области рассмотрения.

Доступов был из поколения мальчиков двадцатых, которых Окуджава просил: «постарайтесь вернуться назад». Их поколение было выкошено войной. И тут судьба — редкий случай — помогла отличникам. Их призвали и вместо передовой послали в военные училища. Доступова после 4 курса мехмата Саратовского университета перевели в ВВИА им. Жуковского. Его соавтору И. Е. Казакову дали закончить пятый курс МГУ, и он тоже попал в эту академию. Они успели окончить академию в 1944, но уже до этого были в действующей армии техниками, а потом инженерами авиаполков. Сходная судьба была и у Тынянкина.

В отличие от Казакова и Тынянкина Доступов высоких чинов не достиг — мешала интеллигентность и мягкость. Он окончил адъюнктуру, защитил кандидатскую, потом докторскую, стал профессором и начальником кафедры. Должность генеральская, но за верным назначением его послали в Киев заместителем начальника КВИАВУ по учебной и научной работе. Но начальника училища Максимова такой заместитель не устраивал. Ему нужен был другой — грубо говоря, «деловар».

Б. Г. Доступов выпускник ВВИА

Такой, хорошо знакомый с киевскими обычаями, нашелся — Петр Иванович Чинаев, которого мне довелось наблюдать в действии^К61.

Главным из его дел была организация защиты кандидатской диссертации дочери маршала Якубовского. После чего на погонах Чинаева засверкала генеральская звезда. Если для кадров минобороны благосклонность генерала армии, командующего Киевским военным округом, может быть, была недостаточной, то даже намек первого заместителя министра обороны и маршала Советского Союза (с 1967 г.) исполнялся мгновенно.