Записки ящикового еврея. Книга четвертая. Киев. Жизнь и работа в НИИГП, 1975-93 гг. - [10]

Когда в двадцатых принимали в партию скрипача из Каганов, один из членов бюро решительно возразил, с мотивировкой, что тот играл на махновской свадьбе. „А ты — то откуда знаєшь“? — „Так я ж сам на ней дружкой был“.

Одним из живых свидетелей той эпохи был завхоз, бывший чекист Коцюбенко. Он любил рассказывать, как трясли буржуев, а потом и нэпманов. „Сразу волыну (лучше всего маузер) к шнобелю трясущегося Рабиновича и кричишь: Котлы, желтизну, побрякушки, бимбары — всё на стол! Да не щелкай хлебалом, а не то сверну штифт[14]… Однажды промахнулись. В ответ на угрозы, нэпман сказал, что он уже все сдал, вот и справки имеются с печатями“. „Остался я только с моим золотцем Сагой“. — „Много? Сколько граммов“?» — «Да пудов шесть». — «Где»?! — «Да в соседней комнате. Сага, золотце, пойди, покажись господам чекистам».

Рабочие отношения у меня с Коцюбенко были почему — то хорошими. Без отказа выдавал для нужд растущей группы дефицитные стулья, столы и даже книжные шкафы.

Выручивший меня на парткоме Гриша имел в виду гастроли в Киеве Театра на Таганке в 1971 году. Актёры Таганки, с которыми была знакома сестра Таня, жаловались, что из зала нет отзыва, не чувствуется «дыхания зала», все уходит как в вату. Публика была «отборная» — почти все билеты распределялись, и партер театра Оперетты заполняли ответственные товарищи, жены которых чуть ли не насильно привели их в театр. Поэтому контрамарки, лишние билетики и просто проводка мимо вахтёров актерами поддерживались. Я поделился с моими коллегами своим студенческим опытом, и они, иногда с помощью актеров, в театр проникали. Среди других были Эля Коломиец, Катя Пасечная, Люба Кришталь.

Кстати, тогдашняя подруга сестры Тани — Зина Славина — познакомила меня с Володей Высоцким. Он был не в настроении, но обещал, что выступит у нас, если не будет сложностей и будут соответствующие бабки. Я только заикнулся даже не в парткоме, а в профкоме, как на меня буквально зашикали: ты что, под монастырь нас хочешь подвести? Так что Володя так и не увидел нашого шикарного актового зала.

После утверждения научным руководителем меня вызвали в 10‑е Главное управление Минсудпрома для корректировки ТЗ. У меня возникли трудности. Мы с Колей и так собирались корректировать ТЗ, но тут требовалась существенная корректировка. Колина идея «пространственно — частотной» обработки полностью укладывалась в двумерное БПФ как частный случай с одной формируемой диаграммой направленности. Когда Коле пришла в голову идея ПЧП, одной из основных проблем было аналого — цифровое преобразование. Коля заменил его коммутацией и при сложении дискретных сигналов с выходов приемников формировалась одна диаграмма направленности, повернутая на определенный градус от нормали к антенне зависящий от скорости коммутации. После чего все равно нужно было сигнал оцифровывать и подвергать обработке — лучше всего БПФ. Но это была уже как бы временная (частотная) обработка. Коля мог бы развить свою идею в других направлениях. Например, мы обсуждали с ним идею увеличения апертуры антенны за счет ее движения (синтезированная апертура). Это потом было реализовано в других приложениях — для поиска мин и картографирования дна. Но без Коли заниматься этим я не хотел (да и просто мог не потянуть, и возможности такого приложения ни в «Звездах», ни в других темах, вплоть до «Кентавра», не было). Юра Шукевич после армии остыл, положиться на Горбаня я боялся — он «косил» в очную аспирантуру КПИ, да еще не на кафедре Карновского. С другой стороны, хотелось оставить часть этих работ — уже была запланирована антенна для следующей экспедиции, которую можно было использовать не только для ПЧП. Не помню, говорил ли я с Алещенко, но для себя решил так: работы делать, но в ТЗ их, как обязательные, не вписывать.

Приехав в главк, обнаружил, что заниматься со мной некому. Начальник 10 ГУ Николай Николаевич Свиридов назначил время, я должен был рассказать о работе и подготовить сформулированные изменения, но его вызвали наверх, и он передал меня своему помощнику Сиводедову. Уволенный с флота офицер лет сорока (может быть, политработник по сокращению штатов), Виктор Максимович грыз гранит гражданской науки (учился в заочном ВУЗе). На мои вопросы как именно должна проходить процедура корректировки, ответил, что на экземпляре главка я впишу от руки новые формулировки (их не должно быть много), подписываюсь под каждой и… «гуляй, Вася». Ему лично все равно, что я там напишу. Такой Витя — пофигист. Но начальство считало его полезным работником.

У него была просьба — помочь в решении задачек по физике, у него контрольная. Задачки я решил, пришел на следующий день, чтобы отметить командировку и отбыл в Киев. Печаталось, согласовывалось с флотом и подписывалось новое ТЗ без меня.

Недели через две в институт пришло новое ТЗ, я должен был подписать три экземпляра, один остался в первом отделе, и по одному ушли в главк и в 5‑е Главное Управление Флота (радиотехническое управление — РТУ), наш заказчик. Пишу об этом подробно, потому что через некоторое время пришлось разгадывать ребус — откуда пришло предписание явиться к заместителю Котова.